Особенно,... 
14 
– Ну и слава богу. Давно пора!
Что там ни говори, а для Кейт, видимо, пришло время получше присмотреться к своему отражению в разных зеркалах и зажечь в себе огонек, включить внутренние токи в определенном направлении. Отнюдь не так, как бывало, когда ее уже в замужестве (время это Мэри саркастически называла «прощай, любовь») вдруг неудержимо, хоть и ненадолго, начинало тянуть к какому-то определенному мужчине. На этот раз было совсем иное. Кейт почувствовала себя словно молоденькая девушка, впервые осознавшая могущество своей женской власти над мужчинами и переключившая свой внутренний термостат с режима: Эй ты, да-да, ты, смелее – я жду! – на несколько иной режим: Все вы просто прелесть; я, конечно, могу разрешить поухаживать за собой, только стоит ли? Ей-богу, куда приятнее греться в лучах общего восхищения, и до чего же тоскливо быть прикованной к одному.
Обычно этого не может позволить себе ни одна замужняя женщина. (Кроме Мэри!) Подумать страшно, что пришлось пережить ее близким из-за легкомысленного поведения этой женщины, – нет, Мэри никоим образом не может служить предметом зависти или подражания; да и вообще слушать ее надо было поменьше, а тем более хохотать с нею без причины и болтать всякую чушь. Но при чем здесь Мэри? Ни одна по-настоящему счастливая в браке женщина не ставит реле своего внутреннего термостата на Тома, Дика или Гарри. Если, конечно, эта женщина дорожит своей семьей. (Или не прочь походить на Мэри, супружеская жизнь которой на протяжении тех пятнадцати лет, что они с Кейт знакомы, была настоящим фарсом на французский лад – правда, в несколько приглушенных тонах, свойственных южному Лондону.) А Кейт знала, и знала наверняка, что далеко не всякий брак – счастливый и что подобные браки встречаются в жизни все реже и реже. Самой ей повезло. Если вообще такие слова, как «повезло», применимы к женщине, которой можно поставить в заслугу, что она всегда была и продолжает оставаться (несмотря на влияние Мэри) хорошей и верной женой достойного человека. Участие в подобном союзе означает, что ты можешь держать свой термостат только на одном определенном режиме и ни на каком другом. За исключением, разумеется, тех мимолетных и незначительных увлечений, которые Мэри не раз осмеивала, ибо, по ее убеждению, такие связи приносят максимум переживаний и минимум удовольствия…
Стремясь почувствовать себя полностью обновленным человеком, Кейт решила отправиться к очень дорогому парикмахеру; тот, как бы совершая некое таинство, встал у нее за спиной и, возложив руки ей на плечи, стал, равно как и сама Кейт, изучать ее отражение в зеркале. Они разглядывали сырой материал, с которым ему предстояло работать; спустя минуту он деловито осведомился, всегда ли у нее были волосы такого оттенка, как сейчас. Он все угадал с первого взгляда. Кейт призналась, что она действительно сменила свой природный цвет из опасения, что каштановые волосы будут выглядеть слишком экстравагантно для женщины ее возраста. Вздор, последовал ответ, и когда она вышла из салона, щек ее при каждом повороте головы касались тяжелые шелковистые волны темно-рыжих волос. И это ощущение перенесло ее в дни далекой юности.
В душе Кейт поднялась целая буря чувств. То ей вдруг страстно хотелось, чтобы Майкл увидел ее такой сейчас, то она не менее страстно благодарила судьбу, что его нет рядом, что он далеко, в Бостоне. Что это за скачки в настроении, откуда они взялись? Неужели причина в том, что она всю жизнь отличалась взбалмошностью и только сейчас это обнаружила? В одном она была твердо уверена: не хотела бы она, чтобы ее отпрыски видели ее в такую минуту, – о нет, редкие дети способны прийти в восторг от того, что их «старушенция» навела на себя лоск, что вся светится изнутри.
Однако дети были разбросаны по белу свету – один в Норвегии, другой в Судане, третий в Марокко, а четвертая в Новой Англии; равно как и делегаты – те, которые еще не так давно находились под ее опекой, или те, которые сейчас в разных странах у себя дома упаковывают чемоданы, собираясь в путь, и мужья прощаются с детьми и женами, а в редких случаях – жены с мужьями.
До вылета в Турцию оставалось три дня – если к этому времени закончится забастовка работников аэропорта; в противном же случае придется ехать поездом. Три дня. До начала конференции Кейт была абсолютно свободна. Она чувствовала себя неловко, получая такое высокое жалованье и ничего не делая, и намекнула Чарли Куперу, что хотела бы до конференции поработать на любом другом месте – например, помочь переводчикам. Впервые за время их знакомства она увидела, что Чарли Купер рассердился. Ему пришлось снова и снова повторять ей, как ее ценят… И все-таки чем же она была занята это время? Поглощала несметное количество кофе вместе с Чарли в его кабинете, обсуждала с ним разные разности, дважды в день начальник их отдела проводил совещания по организационным вопросам предстоящей конференции. И это называется работой? Господи, дали бы ей возможность преобразовать их отдел… нет, весь аппарат этого здания, которое кишмя кишит высокооплачиваемыми служащими… впрочем, зря она мучается, это не ее забота. Может, этот критицизм у нее от неопытности? Да нет, вздор, сущий вздор; эта организация с ее комиссиями, конференциями и еще черт знает с чем, где все тонет в словесах, – это же величайшее надувательство века, кормушка для сотен состоящих при ней бездельников.
14 
