160 
В ожидании огня — заметно похолодало — я пододвинул другое кресло, сел рядом, взял его узловатые руки в свои и растер, чтобы согреть. Они были такими холодными.
— Нужно иметь много мужества, чтобы прийти сюда, мой господин.
— Нет, вовсе нет.
Его слезящиеся темные глаза заглянули в мои.
— Когда-то, — произнес он, — я правил счастливым и процветающим царством. Но потом все пошло не так. И виной тому был я… Вы, ахейцы, были посланы мне в наказание за мою гордость. За мою слепоту.
У него задрожали губы, глаза заблестели от слез.
— Нет, мне не нужно было ни капли мужества, чтобы прийти сюда. Гектор был последней ценой.
— Последней ценой, — не удержался я, — станет падение Трои.
— Падение моей династии — может быть, но не падение города. Троя больше, чем мы.
— Город Троя падет.
— Что ж, в этом нам придется не согласиться, но надеюсь, что с причиной моего прихода будет по-другому. Царевич Ахилл, отдай мне тело моего сына. Я уплачу надлежащий выкуп.
— Я не требую выкупа, царь Приам. Увези его домой.
Он снова упал на колени, целуя мне руки, у меня по телу пробежали мурашки. Кивнув Брисеиде, я высвободился.
— Сядь, мой господин, и преломи со мной хлеб, пока Гектора собирают. Брисеида, поухаживай за нашим гостем.
Разговаривая с Автомедонтом снаружи, я кое о чем подумал.
— Перевязь Аякса — она принадлежала Гектору, в отличие от доспехов. Найди ее и положи вместе с ним в повозку.
Вернувшись, я обнаружил, что Приам оправился и весело болтает с Брисеидой — его настроение непостижимым образом изменилось, как это бывает с глубокими стариками. Он спрашивал ее, как ей, рожденной в доме Дардана, нравится со мной жить.
— Мне не на что жаловаться, мой господин, — отвечала она. — Ахилл — хороший человек и не лишен благородства.
Она наклонилась вперед:
— Мой господин, почему он считает, будто скоро умрет?
— Их судьбы связаны, его и Гектора, — сказал старый царь. — Так сказали оракулы.
Увидев меня, они тут же сменили тему. Мы сели ужинать, и я обнаружил, что умираю от голода, но заставил себя не обгонять Приама и не пить чересчур много вина.
Потом я проводил его до запряженной мулом повозки, в которой лежало прикрытое саваном тело Гектора. Не заглянув под саван, Приам вскарабкался на повозку позади слабоумного мальчишки и поехал прочь, сидя так прямо и гордо, словно это была колесница из чистого золота.
Брисеида ждала меня с распущенными волосами, в свободном хитоне, заложенном складками. Я прошел прямо к ложу, а она принялась задувать лампы.
— Слишком устал, чтобы раздеться?
Она расстегнула мое ожерелье и пояс, сняла набедренную повязку и оставила все это лежать на полу. Измученный, я закинул руки за голову и лег на спину, а она примостилась рядом, спрятав сжатые кулачки у меня под мышками. Я улыбнулся ей, внезапно почувствовав себя легким и счастливым, как маленький ребенок.
— У меня нет сил даже погладить тебя по голове.
— Тогда лежи спокойно и спи. Я здесь.
— Я слишком устал, чтобы спать.
— Тогда отдыхай. Я здесь.
— Брисеида, пообещай мне, что останешься со мной до конца.
— До конца?
Ее смех затих; ее лицо склонилось над моим, глаза потускнели при свете единственной лампы, к тому же горевшей в дальнем углу комнаты. С невероятным усилием я поднял руки и взял ее лицо в ладони, держа ее хрупкую головку, как держал голову Гектора, приблизив ее лицо к своему.
— Я слышал, что ты спрашивала у Приама, и слышал его ответ. Ты знаешь, о чем я говорю.
— Я отказываюсь в это верить!
— Есть предсказания, которые делают мужу в день его рождения, и позже ему говорят о них. Мой отец не стал бы, но моя мать сказала. Прийти в Трою для меня означало, что я умру здесь, и теперь, после смерти Гектора, Троя должна пасть. Моя смерть тому ценой.
— Ахилл, не оставляй меня!
— Я сделаю все, чтобы остаться в живых, но все будет напрасно.
Она надолго затихла, ее глаза блуждали вокруг крошечного огонька, шипевшего в лампе, ее дыхание было ритмичным и неспешным. Потом она сказала:
— Перед тем как мы увиделись сегодня вечером, ты приказал приготовить Гектора к погребению.
— Да.
— Почему ты не сказал мне? Тогда я не стала бы говорить многих других вещей.
— Может быть, их нужно было сказать. Я ударил тебя. Мужчина никогда не должен бить женщину или ребенка, никого, кто слабее его. Новые боги позволили людям отказаться от старых и отдали мужам право правления только с этим условием.
160 
