120 
— Полагаю, они настоящие… — произнесла она глухим и вялым голосом.
— Луи, ну конечно же, они настоящие, — хмыкнув, уверенно заявила Сефтон, — Разве может быть иначе!
— Мы не можем принять их, — сказала Луиза.
— Если уж мы принимаем янтарь и лазуриты, так почему же не можем принять бриллианты! — возразила Мой и рассмеялась своим особым редким смехом, словно с всхлипываниями.
Алеф разложила ожерелье на столе и придала ему форму в виде буквы «V». Бриллианты сверкали и переливались всеми цветами радуги.
— Они живут своей особой жизнью, — прошептала Мой.
Сефтон усмехнулась.
— По мнению Мой, нас окружают исключительно живые существа. Я слышала, как она просила прощения у лимонной корки.
— Как же нам поступить? — задумчиво произнесла Луиза.
— Отправить ему благодарственные письма, — предложила Сефтон.
— Но мы не знаем его адреса. И кроме того, мы не можем… это неправильно…
Алеф убрала сверкающее великолепие обратно в коробочку и глубоко вздохнула. Потом встала и вышла из комнаты, захватив подарок с собой. Сефтон рассмеялась. Две младшие сестры молча посмотрели на мать, которая, нервно проведя ладонями по лицу, схватилась за голову, с силой зажав в руках жесткие пряди волос.
— С чего ты так разволновалась, Луи? — спросила Сефтон, — Не стоит отчаянно цепляться за старомодные правила.
— Не строй из себя дурочку, Сефтон! — оборвала дочь Луиза.
Потрясенная ее тоном, Сефтон удивленно подняла брови и глянула на Мой.
— Давайте позвоним Клементу, — вмешалась Мой.
— Ты полагаешь, что Клемент будет идеальным арбитром! — хмыкнула Сефтон.
— Я полагаю, что он, вероятно, знает адрес Питера.
— Луи, дорогая, извини… — сказала Сефтон.
— Мне кажется, — вставила Мой, — что отказываться от этих подарков некрасиво.
— Невежливо и грубо, — добавила Сефтон, — Я согласна, что такие презенты могут вызвать легкое смущение. Но что же мы можем сделать?
— Он говорил, что у него нет родственников, — вспомнила Мой, — и ему хотелось бы, чтобы мы стали его семьей.
— Луи, — обратилась к матери Сефтон, — нам не так уж безумно хочется владеть этими побрякушками, мы просто хотим вести себя как благовоспитанные девицы.
Луиза встала и пристально посмотрела на двух своих младших дочерей: Сефтон с ее короткими и кое-как подстриженными каштановыми волосами, зеленовато-золотистыми ореховыми глазами и упрямым характером, и Мой с ее синими отцовскими глазами и волосами, наспех скрученными на затылке в большой пучок, который взрослил ее.
«Что же с ними будет… — подумала Луиза. — Возможно, это просто начало какого-то ужасного конца».
— Да вы сами подумайте, — сказала она, — Неужели вы не помните ту кошмарную сцену?
— Помним. Но не лучше ли забыть о ней? — ответила Сефтон.
— Эти подарки присланы в качестве подкупа. Питеру хочется перетянуть нас на свою сторону. Он пытается вынудить нас выступить в его поддержку, одобрить его историю, сделать выбор в его пользу.
— Ну, а как именно нам следует воспринимать то происшествие? — спросила Сефтон, — Ты ведь долго разговаривала с ним, Мой.
— Мы говорили о других вещах.
— Понятно, что о других, глупая, но что ты сама думаешь о нем?
— Он кажется очень странным, — произнесла Мой, — Я воспринимаю его как психоаналитика, который пытается разобраться в людях и… помочь им… а потом с ним происходит нечто ужасное… и все переворачивается с ног на голову… Но я не думаю, что он плохой человек. На самом деле, по-моему, он добрый и хороший, есть в нем что-то простодушное, только…
— Значит, ты полагаешь, что он правдив и честен? — Луиза задумалась, — Тебе показалось, что он ведет себя странно. Возможно, он безумный… или тяжелобольной человек.
— Ты же сама понимаешь, как все осложняется, — убеждала мать Сефтон, — Точно так же в исторических событиях, совсем не просто сделать верный выбор. Я согласна, что нужны доказательства… но сейчас я, например, их совершенно не вижу. По-моему, принятие нами этих подарков не означает, что мы с тем же успехом проглотим любые нелепости. Было бы несправедливо ожидать от нас такой глупости…
— Вот именно.
— Но если мы надменно отошлем это все обратно, то не сможем продолжать колебаться в принятии решения, мы поставим себя в ужасное положение.
— Но если мы оставим подарки, то все равно попадем в Ужасное положение.
120 
