132 
* * *
Придя домой из сената, Луций Корнелий объявил сыну о своем назначении.
— Не может быть! Куда? — воскликнул Сулла-младший.
— В Киликию. Усмирять Митридата Понтийского.
— Ах, папа, это замечательно! — закричал было мальчик, но внезапно понял, что для него это назначение означает разлуку с отцом. В глазах его мгновенно отразились боль и печаль. Сдержав прерывистый вздох, он взглянул на отца с тем непередаваемым выражением веры и уважения, которое всегда трогало Суллу: — Мне будет не хватать тебя, отец, но я рад за тебя.
Отец… В сыне заговорил мужчина: не «папа», а «отец».
Слезы навернулись на холодные глаза Луция Корнелия Суллы. Он посмотрел на своего сына, своего мальчика, так верящего ему, и ласково улыбнулся:
— Что с тобой? Уж не подумал ли ты, что я оставлю тебя? Ты поедешь со мной.
Еще один прерывистый, долгий вздох — и ошеломленная радость в глазах:
— Это правда?
— Конечно. Или мы едем вместе, или я не поеду. Но я еду.
Они покинули Рим в начале января, когда еще стояла осень.
Суллу сопровождала небольшая свита: ликторы, мелкие чиновники, писцы, рабы, а также Сулла-младший, исполненный восторга и нетерпения, и Ариобарзан с матерью Лаодикой. Стараниями принцепса сената Скавра он был снабжен солидным денежным кушем.
Приплыв в Патры, они пересели на корабль, следовавший на Коринф, затем совершили пеший переход до Афин, а там сели на корабль, идущий до Родоса. Приближались зимние холода. К концу января они благополучно прибыли в Тарс, за весь свой долгий путь не увидев ничего, кроме безграничных морских просторов. Со времени визита в Тарс Мария три с половиной года назад здесь ничего не изменилось. Киликия все так же пребывала в зависимости.
Прежде всего Сулла окружил себя надежными людьми, многих из которых, правда, привлекла хорошая плата за ратный труд. В начале своей деятельности в качестве наместника он решил опереться на человека, которого ему рекомендовал Гай Марий, — Морсима, командовавшего городской милицией. Сулла счел благоприятным знаком, что Морсим не стал лестью добиваться благосклонности нового римского посланника, а предпочел исполнять свои привычные обязанности.
Когда Морсим пришел представиться наместнику, Сулла обратился к нему по-дружески:
— Мне нужен местный житель, который помог бы мне собрать, экипировать, обучить четыре легиона наемников до наступления весны, когда дороги просохнут и будут открыты для неприятеля. Гай Марий рекомендовал мне тебя. Ты полагаешь, что смог бы с этим справиться?
— Уверен, что да, — сразу же ответил Морсим.
— Погода стоит благоприятная, — усмехнулся Сулла. — Мы сумеем создать для наших солдат условия, близкие к военным, чтобы к весне у нас была армия, не уступающая войскам Митридата. Как ты думаешь, это возможно?
— Несомненно, — ответил Морсим. — Ты найдешь здесь огромное число желающих вступить в армию. Служба может обеспечить молодых, а обученной армии у нас не было — увы! — много лет. Если бы Каппадокию не раздирали междоусобицы и она не страдала от набегов, то давно завоевала бы нас. К счастью, и Сирия в таком же положении. Мы уцелели случайно.
— Фортуна, — мрачно улыбнулся Луций Корнелий, обнимая за плечи сына. — Фортуна благоприятствует мне. Настанет день, когда она вознесет меня высоко… Однако есть еще один важный момент…
— Могу ли я чем-нибудь помочь, Луций Корнелий?
— Несомненно. Скажи-ка мне, где здесь можно купить хорошую соломенную шляпу от солнца, которая не развалилась бы через несколько дней? — спросил Сулла у озадаченного тарсийского грека.
— Отец, если ты решил, что я буду носить шляпу от солнца, то я не хочу, — предупредил Сулла-младший, идя с отцом к рынку. — Шляпа! Шляпы носят только старые крестьяне!
— И я, — улыбаясь, ответил Сулла-старший.
— Ты?!
— Бывая в военном походе, юный Сулла, я всегда беру с собой широкополую шляпу от солнца. Это мне посоветовал Гай Марий, когда несколько лет назад мы с ним принимали участие в военной кампании против царя Нумидии Югурты. «Носи и не обращай внимания на насмешки, — сказал он мне тогда. — Потом это просто перестанут замечать». Я внял его совету, поскольку моя кожа так нежна, что сгорает от солнца. Когда мы одержали победу в Нумидии, моя шляпа стала знаменитой.
— Но ты никогда не носил ее в Риме, — сказал сын.
— В Риме я стараюсь не бывать на солнце. Поэтому и приказал сделать навес над моими носилками.
132 
