137 
Царь Митридат возвратился в свой походный шатер в такой ярости, что никто не осмеливался заговорить с ним, даже Неоптолем. Он поспешно прошел в свою потаенную комнату, сорвал с себя царское одеяние и стал лихорадочно думать. Нет, Сулла — не Аполлон! Он просто римлянин. Но почему этот римлянин так величествен, так уверен к себе? Римляне, которых он когда-то видел издалека, казались хотя и надменными, но вполне обычными людьми. Но вот он столкнулся лицом к лицу сначала с Гаем Марием, а теперь с Суллой — и не мог понять, какой из двух типов римлян является более истинным. «В конце концов, я — великий царь, ведущий происхождение от Геракла и Дария Персидского, — решил он. — Значит, и враги мои тоже должны быть великими».
И почему только он ничего не понимает в военном искусстве? Почему вынужден уступать командование войсками своим родственникам Архелаю и Неоптолему? Некоторые из его сыновей подают большие надежды, но у них слишком властолюбивые матери. Кому он может довериться? Как ему тягаться с римлянами, перед которыми пали державы и армии?
Ярость перешла в слезы; Митридат долго рыдал в одиночестве, пока его не охватили равнодушие и покорность, прежде ему незнакомые. Приходилось признать, что не ему тягаться с римской армией. И честолюбивым мечтам его не сбыться, пока удача не улыбнется ему, заставив великих римлян заняться чем-нибудь более насущным, чем далекая Каппадокия, и не пошлет ему в качестве противников римлян второго сорта. А до тех пор с завоеванием Каппадокии, Вифинии и Македонии придется подождать… Митридат поднялся и вновь облачился в свой наряд.
Гордий и Неоптолем ждали появления царя, сидя снаружи, и вскочили, заслышав его шаги.
— Поворачивайте армию, — бросил Митридат. — Мы возвращаемся в Понт. Пусть римляне посадят Ариобарзана на трон Каппадокии! Я молод. У меня есть еще время. Я дождусь своего часа, чтобы выступить на запад.
— А как же я? — спросил Гордий.
Царь задумчиво уставился на Гордия:
— Как быть с тобой? Я думаю, самое время избавиться от тебя, — проговорил он и громко позвал: — Стража! Ко мне!
Вбежала стража.
— Схватите его и казните! — приказал Митридат, кивнув в сторону взвывшего тестя, после чего повернулся к побледневшему Неоптолему. — Чего ты ждешь? Поворачивай войско! Сейчас же!
* * *
— Прекрасно! — сказал Сулла-старший сыну. — Митридат убирается восвояси.
Они стояли на площадке наблюдательной башни над центральными воротами и глядели на лагерь Митридата.
Хотя Сулла-младший и был несколько разочарован, однако гордость за отца все же оказалась сильнее.
— Это наилучший поворот событий, правда, отец?
— На данном этапе — да.
— Мы не смогли бы разбить их армию, правда?
— Могли бы, без сомнения! — искренне ответил Сулла-старший. — Разве я взял бы сына в поход, если бы не был уверен в успехе? Митридат отводит свои войска по единственной причине: он понял, что проиграл бы. Может быть, он и варвар, но у него достаточно проницательности, чтобы признать наше превосходство. Конечно, нам на руку, что он не знаток военного искусства. Единственно, что эти восточные правители знают из истории войн, — как воевал Александр Великий, чьи военные достижения давно устарели.
— Какой он, этот царь Понта? — с любопытством спросил Сулла-младший.
— Какой? — Сулла-старший помедлил. — Трудно ответить… Очень неуверен в себе — и поэтому поддается манипуляциям. Как любой тиран, не прислушивается ни к чьему мнению, доверяет только себе. Провинциальный царек, не учившийся, как Югурта, сызмальства у римлян и не столь хитроумный, как Ганнибал. Пока он не встретил на своем пути Гая Мария и меня, полагаю, он твердо верил в свое могущество. Теперь вера эта пошатнулась. Но Митридат так просто от своего не отступится. Он опасен и наверняка усвоит урок. Я уверен, он будет искать способ одолеть нас нашими же методами. Он очень горд и очень тщеславен. Он не успокоится, пока не отомстит Риму за свою обиду. Но сделает это лишь тогда, когда будет уверен в своей победе. Сегодня этой уверенности у него. Мудрое решение с его стороны — убраться восвояси! Я бы разбил его и его армию наголову.
Сулла-младший широко открытыми, восторженными глазами смотрел на отца:
— Такую огромную армию?
— Численность армии еще ничего не значит, сын, — ответил Сулла-старший и стал спускаться с дозорной вышки. — Я мог одолеть его по меньшей мере дюжиной разных способов. Он мыслит количественными категориями. Ему и в голову не приходит, как сделать так, чтобы армия его действовала согласованно, словно единый организм. Если бы он решил сражаться и отдал приказ наступать, все его солдаты разом бросились бы в одном направлении. И их так легко было бы смять! Для них нет ни малейшей надежды взять штурмом наш лагерь! И все же Митридат опасен. Знаешь, почему я это говорю, юный Сулла?
137 
