251 
— Ладно, Луций Корнелий, будем надеяться, что, когда этот день наступит, все, что будет нужно Риму, — это найти просто хорошего полководца. Не так ли?
— Очень может быть, — ответил Луций Корнелий Сулла.
* * *
Хотя Гай Марий раздражал Суллу, но — что само собой разумеется! — план его был превосходен. Сулла со своими двумя легионами проник до Соры, вовсе не столкнувшись с врагом, а затем в небольшой стычке разгромил незначительные силы пиценов под командованием Тита Геренния. От Соры до истоков Лирис Сулла встречал только латинских и сабинских крестьян, которые приветствовали появление римлян с такой неприкрытой радостью, что Сулла воздержался от выполнения приказов Мария и не стал их убивать. Те пицены, которые бежали в Сору, по всей вероятности, не собирались доносить о его присутствии, потому что Сулла создал впечатление, что задача зайти в Сору поставлена перед ним Луцием Цезарем и что теперь он уходит, чтобы встретиться с Луцием Цезарем восточнее теснины Мельфы. Так что скорее всего остатки пиценов Тита Геренния и пелигны засели теперь в ожидании Суллы в совершенно ошибочном месте.
Марий, как было известно Сулле, поступил так, как обещал, и освободил Валериеву дорогу за Карсиолами. Герий Асиний со своими марруцинами решил бороться за дорогу и потерпел сокрушительное поражение после того, как Марий обманул его, сделав вид, будто не хочет вступать в битву именно здесь. Герий Асиний погиб, и вместе с ним полегла большая часть его армии. Тогда Марий вошел в западный проход, вовсе не подвергаясь опасности, направляясь на этот раз к Альбе Фуценции с четырьмя легионами, состоявшими из людей, уверенных в своей победе, — и как бы они могли проиграть, если их ведет старый арпинский лис? Они уже прошли крещение кровью — и прошли его хорошо.
Два легиона Суллы прикрывали Мария со стороны Валериевой дороги, пока водораздел, разделявший их, не перешел в плоскую возвышенность вокруг Фуцинского озера, но даже и теперь Сулла выдерживал десятимильное расстояние между собой и Марием и крался, используя удивительно простые укрытия.
Ему следовало поблагодарить марсов за их любовь к производству собственного вина. К югу от Валериевой дороги местность представляла собой сплошной виноградник. Виноградная лоза росла в садах, окруженных высокими оградами, защищающими ее от резких ветров, что дули с гор как раз в то время года, когда нежные соцветия винограда только формируются и насекомым необходим спокойный воздух, чтобы их опылять. На этот раз Сулла убивал всех, кто ему попадался на пути, — это были главным образом женщины и дети. Все остальные, кроме дряхлых стариков, ушли воевать с римлянами.
Сулла точно рассчитал момент, когда Марий вступил в битву с марсами. В тот день северный ветер доносил звуки через огороженные виноградники так ясно, что люди Суллы думали — битва происходит по соседству. Курьер, прибывший на рассвете, сообщил, что столкновение с неприятелем вероятнее всего произойдет сегодня, поэтому Сулла построил свои войска в линию глубиной в восемь рядов за оградами виноградников и стал ждать.
Через четыре часа после того, как впервые донесся шум битвы, убегающие марсы начали переваливать через каменные ограды в уверенности, что спаслись, — и попадали на обнаженные мечи легионеров Суллы. В нескольких местах завязалась жаркая схватка — там схлестнулись отчаянные люди, но нигде даже не сложилась опасная обстановка.
«Как обычно, я выступаю в роли хорошо вымуштрованного Мариева прислужника, — думал Сулла, стоя на высоком месте и наблюдая. — Его ум измыслил стратегию, его рукой направлялась тактика, его воля все успешно завершила. А я у какой-то несчастной стены подбираю за ним остатки, словно голодный. Как хорошо он знает себя — и как хорошо он знает меня!»
Не имея желания радоваться победе, Сулла взобрался на мула и выехал на Валериеву дорогу, чтобы доложить Гаю Марию, что все прошло точно по плану и что вступившие в бой марсы фактически уничтожены.
* * *
— Я видел не кого-нибудь, а самого Силона! — Марий не говорил, а рычал, как всегда после битвы. Хлопнув Суллу по спине, он ввел его в шатер командующего и дружески положил руку на плечи своего высокоценимого помощника. — Представь себе, я застал их врасплох! — сказал он радостно. — Мое нападение было для них подобно грому среди ясного неба. Думаю, это потому, что они здесь у себя дома. Они и вообразить не могли, что Асиний может потерпеть поражение! Никто не сообщил им об этом. Все знали, что он выступил, поскольку я вышел наконец из Реаты. И тут я появился прямо у них перед носом. Они направлялись поддержать Асиния. Я выдвинулся достаточно далеко, якобы вынужденный вступить в бой, построил своих людей в каре и сделал вид, что собираюсь защищаться, а не нападать. «Если ты такой великий полководец, Гай Марий, выйди и сразись со мной!» — кричал Силон, сидя на лошади. «Если ты такой великий полководец, Квинт Поппедий, победи меня!» — крикнул я ему в ответ. Что он хотел предпринять, навсегда останется неизвестным, потому что его люди закусили удила и бросились в атаку, не дожидаясь команды. Этим они облегчили мне задачу. Я-то знаю, что делаю. А Силон не знает. Я говорю «не знает», потому что он ушел невредимым. Когда его солдаты впали в панику, он повернул лошадь на восток и галопом ускакал. Сомневаюсь, чтобы он сделал хоть одну остановку, пока не добрался до Мутила. Во всяком случае, я теснил отступающих марсов только в одном направлении — к виноградникам, зная, что с той стороны ограды ты прикончишь их. Так оно и произошло.
251 
