... 
352 
— Ерунда! Ты никогда не изменишься.
— Как воспринял Гай Марий свое поражение?
Аврелия поджала губы:
— Не без ворчания в кругу семьи, разумеется. Он не очень-то тебя жалует.
— Я и не ожидал иного. Но он наверняка должен признать, что я не гоняюсь за тем, чтобы мои приказы воспринимались с рабски высунутыми языками или бешеной похвалой.
— Ты и не нуждаешься в этом, — заметила Аврелия, — и это как раз то, что так расстраивает Гая. По-видимому, в Риме в нем больше не видят альтернативного военного вождя. Хотя ты был награжден венцом из трав, Гай Марий всегда оставался единственным. Его враги в Сенате были очень могущественны и все время ему мешали, но Гай Марий тем не менее знал, что он — единственный. Он также знал, что в конце концов они вынуждены будут обратиться к нему. А теперь он стар и болен. И к тому же у них теперь есть ты. Он боится, что ты лишишь его поддержки среди представителей высшего сословия.
— Аврелия, он — человек конченый! Не в том смысле, что он лишен славы или чести, но его время прошло. Почему же он не видит этого?
— Полагаю, будь он моложе и находись в более ясном рассудке, он понял бы это. Вся беда в том, что перенесенные им удары повлияли на его мозг — по крайней мере, так думает Юлия.
— Она все и всегда знает более точно и намного раньше, чем остальные, — заметил Сулла и собрался уходить. — Как твоя семья?
— Замечательно.
— А сын?
— Неукротим. Неутомим. Необуздан. Я пытаюсь удерживать его на земле, но это чрезвычайно трудно.
«Но меня не надо удерживать, мама! — подумал молодой Цезарь, выбираясь из своего гнезда, как только Сулла и Аврелия удалились. — Почему ты всегда думаешь обо мне как о пушинке одуванчика, летящей по ветру?»
* * *
Рассчитывая, что Сулла не будет тратить время — а тот уже выступил в поход и со своими войсками пересекал Адриатику, сражаясь с неблагоприятными зимними ветрами, — Публий Сульпиций нанес свой первый удар во второй половине октября.
О приготовлениях он не заботился: для того, кто, как Гай Марий, ненавидит демагогию, не следует культивировать искусство демагогии. Тем не менее Сульпиций проявил некоторую предусмотрительность, когда беседовал с Гаем Марием и просил его поддержки. Гай Марий не любил Сенат, и Сульпиций не разочаровался в оказанном ему приеме. Выслушав то, что он предложил сделать, Марий кивнул.
— Ты можешь быть уверен в моей полной поддержке, Публий Сульпиций, — сказал великий человек. Несколько мгновений он молчал, а затем добавил как бы в раздумье: — Тем не менее я попрошу тебя об одной услуге. Ты издашь закон, согласно которому мне будет поручено командование в войне против Митридата.
Требование казалось довольно небольшой ценой, и Сульпиций улыбнулся.
— Согласен, Гай Марий. Ты получишь это командование.
Сульпиций созвал народное собрание и предложил два законопроекта. Один приговаривал к изгнанию из Сената каждого его члена, который имел долги на сумму, большую, чем восемь тысяч сестерциев; другой требовал возвращения всех тех, кто был изгнан комиссией Вария по обвинению в требовании предоставить гражданство для италиков.
Сладкоголосый и медоточивый, Сульпиций выбрал верный тон.
— Кто они такие, вообразившие, будто созданы сидеть в Сенате и принимать решения, когда едва ли не каждый из них является нищим и безнадежным должником? — вопрошал он. — Каждому из нас, кто задолжал, нет веры, потому что мы не прикрыты сенаторской исключительностью и не можем облегчить свой долг пониманием кредиторов. Но для них, все еще заседающих в Гостилиевой курии, долги — это такая пустяковая, несерьезная вещь, на которую можно не обращать внимания до лучших времен! Я знаю, потому что сам сенатор и слышал, как они разговаривают об этом друг с другом. Я видел те поблажки, которые делались тут и там для кредиторов! Я даже знаю, кого из заседающих в Сенате снабжают деньгами! Ну, теперь это пора прекратить! Те, кто не имеет собственных денег, не имеют права заседать в Сенате! Человек не должен иметь права называть себя членом этого надменного и исключительного органа управления, если он действительно не является лучшим в Риме!
Шокированный Сенат немедленно встал, больше всего пораженный тем обстоятельством, что именно Сульпиций выступил в роли демагога. Сульпиций! Самый консервативный и уважаемый из людей! Это именно он наложил вето на призыв вернуть изгнанников Вария еще в конце прошлого года. А теперь он же и здесь же взывает к ним! Что случилось?
352 
