Лёгкий, ненавязчивый романчик 
66 
Когда она вышла из тюрьмы, оказалось, что ее любовник завел себе другую. Она приняла и это. Конечно, ведь она недостойна. Она им прислуживала. Она сжималась калачиком на полу у порога комнаты, в которой скрипели пружинами ее милый и его новая избранница, сравнивала себя с собакой, упиваясь своим унижением и в то же время бормоча на манер молитвы: «Я преодолею… справлюсь… они увидят…» и тому подобное.
На следующую демонстрацию она прихватила кухонный нож, не проверив даже, наточен ли он. В качестве жеста. Она ожесточенно размахивала кулаками, грязноволосая белокурая Валькирия с искаженной физиономией. В семье всегда отмечали ее «чарующую нежную улыбку». Она молотила здоровенного полисмена кулаками, потом выхватила тупой нож, замахнулась… Но ее не задержали. Зато похватали остальных. Несоответствие цели демонстрации и облика, поведения этой фурии озадачили полицейских. Старший полицейский чин указал на нее подбородком и велел «эту дуру не брать». Она в экстазе рычала и махала ножом и вдруг заметила, что демонстрации конец, ее товарищей расфасовывают по фургонам, участники и зеваки отправляются домой, к диванам и телевизорам, а она со своим куском железа — как будто домохозяйка, на минуту вышедшая из кухни… Она почувствовала себя ребенком, изгнанным из-за праздничного стола.
За ней, однако, наблюдали. И не только в тот день, а и во время предыдущей демонстрации.
Героическая домохозяйка, размазывавшая слезы разочарования по грязной круглой физиономии, вдруг заметила перед собой мужчину, ожидающего, пока на него обратят внимание. Улыбка этого человека показалась ей доброй. Глаза, как водится, строгие и проницательные. Он прекрасно понял, в каком обличье «явиться».
— Приглашаю вас пройтись со мной, — изрек этот господин.
— Это зачем еще? — огрызнулась она воинственным тоном, в котором, впрочем, уже явно звучало: «Слушаюсь!»
— Из вас может выйти толк.
Она сдержалась, уже рванувшись к нему.
— Какой… толк?
— Вы можете послужить делу социализма.
По лицу ее мельком скользнула тень сомнения: «Так просто меня не возьмешь!». Но трескучая фраза из знакомого словаря сработала безукоризненно.
— Ваши личные качества и способности как раз то, что нам нужно, — добавил незнакомец.
Она уже шагала за ним.
Базой этой группы оказалась большая ободранная квартира на окраине, в рабочем квартале, одно из убежищ двенадцати молодых женщин и мужчин. Для прежних ее друзей бедность была непременной частью декора, всячески выпячивалась и подчеркивалась в качестве необходимого атрибута борцов за дело уничтожения богачей. Для этих бедность обстановки оказалась случайным фактором, им на обстановку было наплевать. Заметая следы, они могли мгновенно переметнуться в одну из других квартир, как богатую, так и обычную среднего класса. Новобранка сразу вписалась в обстановку. Еще недавно она лежала, словно верная собака, под дверью изменившего ей любовника, но теперь прежние друзья забыты. Они не ценили ее. Что от нее потребуется, ей пока не сообщили, но она кротко помалкивала, терпеливо ожидая и выполняя все, о чем ее просили.
Новые друзья готовили какую-то операцию, но ее в курс дела не вводили. Скоро ее перевезли на другую квартиру, для нее новую, попросили раздеть и обыскать захваченную молодую женщину. Она не знала, что ее проверяют, что женщина это «своя». Перед процедурой ей сказали, что девица эта «еще та» и что с нею не надо церемониться.
Оставшись наедине с жертвой, казавшейся ошеломленной и деморализованной, она почувствовала эмоциональный подъем, возбуждение, как будто перед демонстрацией, перед схваткой с полицией, ощутила атмосферу опасности. Она обыскала пленницу, как ей было велено. Жертва вела себя, словно тупая загнанная курица, так и хотелось причинить ей боль, но она сдержалась.
Ее похвалили за проделанную работу, за услугу, оказанную группе серьезных, ответственных молодых революционеров, как они себя аттестовали. Об их убеждениях, принципах она еще, однако, ни слова не слышала. Собственно говоря, ей так и не довелось этого узнать.
Она все время сидела в четырех стенах, выходить ей запретили, мотивируя запрет тем, что она слишком ценный кадр. При переездах ей завязывали глаза, и она не возражала: так надо.
Группа усовершенствовала процедуру похищения. Теперь вместе с объектом захватывались и «попутные» жертвы: жена, любовница, дочь, сестра… Всегда женщины. Ей поручили пытать этих женщин. Сначала слегка, потом все с большими ухищрениями. Одну, другую, третью…
66 
