122 
Не довольствуясь разбитием партии Явбук-бея, Кобиняк бросился на аул его единомышленника, султана Магмет-Паки, и так как жители этого аула разбежались в горы, то удалый Кобиняк захватил 500 голов рогатого скота, трех лошадей, до 2000 овец и много разного имущества. Но казаки не могли воспользоваться этою богатою добычею: они должны были переправиться чрез разлившуюся Кубань, вплавь, на своих привычных к тому лошадях, и в виду собиравшихся со всех сторон горцев благополучно удалились на свою сторону.
Все эти враждебные столкновения с горцами не помешали, однако, вести переговоры в Анапе о сохранении мира на границе. Тревоги за Кубанью черкесы относили к проделкам перешедшего к нам султана Али-Шеретлу-Оглы, который будто бы извещал их, что черноморская граница бедна войском и не может защищаться. Теперь черкесы клялись на коране: на будущее время отказаться от вторжений в наши пределы.
Между тем Кигья-бей и Гаджанов перешли во владения шапсугов. Племя это также готово было дать присягу, и уже собрана была часть скота и прочего имущества, для возвращения черноморцам. Но турецкий поверенный потребовал возвращения и хатукайцам забранного у них казаками скота в прежние экспедиции. Эти новые условия расстроили общий план мирных соглашений за Кубанью. Кигья-бей, вероятно, не предвидя успеха в своих делах, уехал под предлогом болезни в Анапу; назначенный же на место его чиновник, Гаджи-Магмет-Мурадин-бей, хотя и действовал с преемником Гаджанова, подпоручиком Лозинским, но не подвинул ни на шаг вперед мирных соглашений.
Переписка войскового атамана с анапским пашою о вознаграждении казаков за убытки также не привела ни к чему, и генерал Михельсон 16 сентября предписал Бурсаку, прекратив переговоры с черкесами, вызвать из-за Кубани нашего офицера.
Возвратившийся 22 октября подпоручик Лозинский донес атаману, что Мурадин-бей скрывал наших пленных и под разными предлогами препятствовал выдаче их.
В 1801 году открытых военных действий с черкесами не было; но этот год был памятен черноморцам в другом отношении. Император Павел I пожаловал черноморцам 16 февраля 1801 года Высочайшую грамоту, знамя и четырнадцать прапоров (малых знамен) с приборами. Царские награды были присланы с черноморским капитаном Животовским.
Для принесения Богу благодарения за новые дарованные милости войску, к 5 апреля были собраны в Екатеринодар с пограничной стражи и со всего войска: чиновники, куренные атаманы и от каждого куреня по пятидесяти человек исправных и доброго поведения конных казаков, и «войсковому кругу» объявлена Царская грамота, а знамя и прапоры были освящены.
Назначенный для присутствия во вновь организованной, вместо войскового правительства, войсковой канцелярии генерал-лейтенант Кираев, желая навсегда оставить в памяти черноморцев время подтверждения Императором Павлом Петровичем войсковых прав и привилегий, сделал чрез войсковую канцелярию распоряжение, чтобы куренные атаманы избрали, каждый в своем курене, по одной паре честного поведения казака и девицу, преимущественно из бедных и сирот, для обвенчания по обоюдному согласию. Каждой такой паре выдавалось из войсковых сумм по 100 руб. вознаграждения.
Император Александр I вступил на престол Российской Империи, и войско Черноморское дало присягу Его Императорскому Величеству на верность службы.
1802 год открылся печальным для Черноморского войска случаем. 28 февраля состоявший при войсковой артиллерии хорунжий Венгерь, нагрузив на Бугазской пристани на байдак 200 пудов пороха и 200 пудов свинца из войсковых запасов, отправился вверх по Кубани для доставки этого груза в Екатеринодар. На том месте, где разделялась Кубань и Каракубань, судно должно было остановиться, так как Кубань была мелководна, а Каракубань, не представлявшая этого неудобства, протекала в черкесских пределах. Хорунжий Венгерь, не желая иметь остановки, избрал последний путь; но 4 марта он был атакован, с обеих сторон реки, сильными партиями горцев. Скрывавшиеся в плавнях черкесы встретили байдак ружейным огнем, сначала с одной стороны. Начальник судна, прапорщик Жвачка, дал направление транспорту к другому берегу и вместе с тем выстрелил по неприятелю из 3-фунтовой пушки. Глубокий противоположный край Каракубани позволил байдаку плыть около самого берега, и здесь-то случилась беда. Едва байдак проплыл несколько саженей, как выскочившие из камышей горцы, дав залп по транспорту, с пронзительным гиком бросились в воду и достигли судна. Первой жертвой казацкой отваги пали оба офицера, Жвачка и Венгерь; за ними два канонира и девять казаков; остальная команда была тяжело переранена.
122 
