71 
Уже не далеко то время, когда в быту, нравах, гражданских и полевых качествах казаков исчезнет и последняя слабая тень времен отжитых, когда и в образованной Европе перестанут произносить имя казака с предубеждением, ныне почти неосновательным и вполне несправедливым. Древняя мимоидоша. Что прошло — прошло и против теченья не всплывет. И пошли Бог долгие и славные дни Тому, Чьи благие попечения свели нас с нашего векового проселка на большую дорогу цивилизации. С нашими молодыми, сбереженными силами мы пойдем по этому пути без отсталых, и еще поведем за собою эти орды полудиких приемышей великодушного нашего отечества. И исполнится царское слово: да будет свет и в хижинах!
П.П. Короленко
ЧЕРНОМОРЦЫ
ЧЕРНОМОРЦЫ ЗА БУГОМ
Угрюмый вечер наступал,
Луна всплывала над холмами,
И тихо Буг шумя плескал
О берег мутными волнами.
Из поэмы «Нечай».
I
(1775–1786)
Уничтожение Запорожской Сечи. — Жизнь казаков до составления вновь войска. — Неверные запорожцы
- Ой негаразд, негаразд запорожці вчинили,
- Степь широкій, край веселій той занапастили.
Народная песня
В 1775 году императрица Екатерина II уничтожила Запорожскую Сечь.[74] Предшествовавшие этому событию обстоятельства не входят в программу моих исследований, и потому замечу только, что с падением Сечи запорожцы волей-неволей должны были навек проститься с своей разгульной свободой.
С этого времени запорожское войско сошло с политической арены; казаки лишились войсковых своих заслуг; войсковая казна была отобрана;[75] куренные селения и земли Запорожья причислены: лежавшие по левую сторону Днепра к Азовской, а по правую к Новороссийской губерниям, находившимся под управлением князя Потемкина-Таврического.[76]
Многие запорожские земли были розданы помещикам, и самые запорожские поселяне, сначала поступившие на оброк, впоследствии были закрепощены помещиками на землях и надолго оставались в тяжком крепостном рабстве.[77]
Знаменитая Сечь Запорожья навсегда схоронила свою славу на берегах Днепра; угас воинский дух казаков, и даже имя запорожского войска державною волею навеки предано забвению. Казалось, все было потеряно для вечевых казаков… Но над ними сбылась русская пословица: «нет худа без добра». Дух единства и братской любви уничтоженного Запорожья не умер; казаки видели надежду на свое возрождение в благоразумных предприятиях своих старшин, заслуживших своей полезной службой русскому престолу и милость монархини, и особенное благоволение истинно-русского вельможи князя Потемкина-Таврического.
Не все, однако, запорожцы отдались в распоряжение русского правительства: часть из них, до 5000 человек, подстрекаемые отчаянными головами, подумав, погадав, решились удалиться к турецкому султану — просить службы и покровительства: отважные сечевики пустились в Турцию по бурным волнам Черного моря на своих утлых челнах, в глазах генерал-поручика Текелия, который, атакуя Сечь, забыл в своих стратегических соображениях казацкую хитрость и казацкую удаль. Впоследствии Текелий сознавался, что не понял запорожцев.
Запорожские выходцы были приняты Оттоманской Портой благосклонно и поселены при устье Дуная, называемом Георгиевским; но спустя несколько времени, вследствие ссоры с некрасовцами, турецкое правительство перевело кош запорожцев дальше, вверх по Дунаю, выше крепости Гирсова, в урочище Сеймены.[78]
Запорожцы, удалившиеся в Турцию, по отважным предприятиям, приводившим некогда в трепет турецкие приморские города, были опасными соседями и для России. Вероятно, по этой причине русское правительство предлагало в 1779 году Оттоманской Порте возвратить запорожских казаков в пределы Империи или же отодвинуть их далее от Дуная.[79] Екатерина II, желая скорее осуществить первую мысль, надеялась милостивым царским словом вразумить неверных запорожцев: она объявила им прощение за побег в Турцию и даровала им все права подданных своих.[80]
Могли ли вольные задунайские запорожцы отрешиться и от своего управления по древним обычаям, и от разгульной жизни, с которой сроднились? Могли ли они усвоить себе чуждую мысль о подчинении мирным уставам России?.. Собратья их, оставшиеся в отечестве, доказали, что все это было возможно; но задунайские запорожцы пошли другой дорогой, поворот с которой был труден. Они для сохранения своей воли пожертвовали своими чувствами привязанности к дорогой отчизне; покинули своих кровных, родные берега Днепра, заветную свою святыню,[81] и ушли к народу чуждому по вере и языку, к народу, которого еще недавно заставляли трепетать, города которого не раз истребляли огнем и мечом и нагружали добычей утлые свои чайки… Этим-то недругам, нечестивым сарацинам, запорожцы пожелали вверить свою судьбу. Золотые мечты их сбылись; но как грустно отозвались эти мечты в сердцах казаков на чужой земле!.. Сечевики достигли своей цели, но были ли счастливы?.. Ответом служат приведенные Скальковским слова запорожской песни, сложенной, как можно полагать, за Дунаем:
74
Манифест Екатерины II, 3 августа 1775 г. См. «Полн. Собр. Зак.».
75
120 000 рублей ассигнациями, принадлежавших запорожскому войску, были отданы в ссудный городской капитал, для новороссийских поселенцев. Высочайше утвержденный доклад князя Потемкина, 20 апреля 1776 г. См. «Полн. Собр. Закон.».
76
Там же. Манифест 3 августа 1775 г.
77
Прошение Черноморского войска правительства таврического генерал-губернатора 14 марта 1795 г. Из дел войскового архива.
78
«История Запорожской Сечи», Скальковского.
79
Конвенция, заключенная Россией с Турцией 10 марта 1779 г. «Полн. Собр. Законов».
80
Манифест 5 мая 1779 г. «Полн. Собр. Законов».
81
Многие запорожцы, окончившие казенную службу, поступали в Киевский Межигорский монастырь, бывший на их коште. С уничтожением Запорожской Сечи был упразднен и этот монастырь; церковные вещи поступили впоследствии в Черноморское казачье войско. См. мою статью о Екатеринодарском войсковом соборе, напечатанную в «Кубанских Войсковых Ведомостях» 1867 г., № 9 и 10.
71 
