87 
— Немнофко, — кивнула она.
Чаще всего это была просто шепелявость. Иногда полная неразборчивость речи. А случалось, все слова звучали совсем чисто. Волнение усиливало ее недостаток.
— Как твоя книга? — спросил он.
— Понемнофку.
Она как-то призналась, что ей понравилось „Промедление“.
— Хочешь, чтобы я почитал что-нибудь твое? — спросил он.
— Конефно, — ответила она, тряхнув своей маленькой головкой.
Крепкие короткие пальчики перебирали подол юбки на коленях. Совсем как ее маленькая дочка. Только дочка еще и закатывает юбочку до самого пояса, словно оконную штору, что немедленно пресекается со всей строгостью.
— Отчего это? — продолжал Гарп. — Ты с детства шепелявишь? Или с тобой что-нибудь случилось?
— С детфтва.
Он остановил машину возле ее дома. Она потянула его за рукав и открыла рот, показав туда пальцем с таким видом, что это все объяснит. Гарп увидал два ряда мелких безупречных зубов и сочно-розовый, как у ребенка, вполне здоровый язык. Ничего особенного он не заметил. Правда, в машине было темновато. Вероятно, он просто чего-то не разглядел. Она закрыла рот и расплакалась. Но тут же улыбнулась сквозь слезы. Он понял, что удостоен высочайшего доверия.
— Понятно, — промямлил Гарп, кивнув головой.
Вытерев слезы тыльной стороной ладони, она сжала его руку и тихо сказала:
— Харифон ивменил мне.
Гарп знал, что если и изменил, то не с Хелен. Но бедняжка Элис могла вообразить все, что угодно.
— Хелен здесь ни при чем, — сказал он.
— Ни при чем, — затрясла она волосами. — Это фофсем другая!
— Кто же?
— Фтудентка, — всхлипнула она. — Маленькая бевмовглая вопа!
Прошло уже около двух лет с тех пор, как Гарп соблазнил Неоперившуюся Пташку. За это время он успел изловить еще одну няню-сиделку (к своему стыду, он даже запамятовал ее имя). И теперь мог, положа руку на сердце, сказать, что напрочь утратил аппетит к няням. Да, но Гарри ему нравился. Гарри был его друг, притом очень важный для Хелен. А ему нравилась Элис. Она была опасно, волнующе привлекательна. И так беззащитна, что вы тут же замечали это, как замечали ее крепкое маленькое тело, обтянутое тугим свитером.
— Очень сожалею, — сказал Гарп. — Могу ли я чем-то помочь?
— Скавыте ему, фтобы перефтал.
Гарпу еще ни разу не было трудно „перестать“. Но ведь он не был преподавателем, ему не приходилось изо дня в день лицезреть хорошеньких „фтуденток“, да еще учить их уму-разуму. У Гарри могли быть серьезные чувства, это Гарп вполне допускал. Но надо как-то утешить Элис. И единственное, что пришло ему в голову, — признаться в своих грехах.
— Это случается с нами, Элис.
— Такого бы ф вами не флутилофь! — горячо отозвалась она.
— Дважды случалось.
Она потрясенно взглянула в его лицо:
— Этого не мовет быть!
— Это было. Я два раза изменял жене. Оба раза с нянями моих детей.
— Гофподи!
— Но обе они вообще ничего не значили для меня. Я любил и люблю Хелен.
— А она для него — внафит! Он меня профто убил. Я не могу пифать.
Гарп очень даже понимал, что это такое, когда писатель не может писать. И он тут же, не сходя с места, полюбил ее.
— Этот долбаный Гарри крутит любовь, — сказал он вечером Хелен.
— Знаю. Я советовала ему немедленно прекратить, но он ничего не может с собой поделать. А ведь она даже и студентка-то не блестящая.
— Что же делать?
— Проклятый секс! Твоя мать права. Это все ваша мужская похоть. Поговори с ним сам.
Гарри ответил Гарпу:
— Элис рассказала мне о твоих нянях. Но у меня совсем другое. Она — необыкновенная девушка.
— Господи Иисусе! Это ведь твоя студентка, Гарри.
— Гениальная студентка. Я не такой, как ты. Я был честен с Элис и сразу все ей рассказал. Ей надо с этим примириться. Я сказал, что ее право — вести себя так же. И она влюбилась в тебя.
Гарп растерялся.
— Что же нам делать? — говорил он вечером жене. — Он хочет свести меня с Элис. Тогда ему не так стыдно будет продолжать этот роман.
— По крайней мере, он ее не обманывал, — резко сказала Хелен.
Последовало гробовое молчание, и в тиши ночи явственно различились четыре отдельных дыхания семьи. Через открытые двери сверху слышалось сонное неспешное дыхание почти уже восьмилетнего Данкена, у которого впереди долгая жизнь, и трехлетнего Уолта, делающего первые пробные вдохи бытия, короткие и неспокойные. А здесь, рядом, — холодное, четкое дыхание Хелен и затаенное — Гарпа. Он понял, что она знает.
87 
