82 
Гладко выбритый парень, похожий на отличника, быстрым, но спокойным шагом шел через площадку, когда Гарп выскочил из туалета.
— Вон он! — заорал Гарп.
Полицейский озабоченно взглянул на молодого мерзавца.
— А усы? — спросил он.
— Сбрил! Только что, — крикнул Гарп, устремляясь вслед за „отличником“, который внезапно понесся, не разбирая дорожек. Из-под его куртки стали вываливаться самые неожиданные вещи: ножницы, бритва, тюбик с кремом, а затем и разноцветные тряпочки — одежда девочки. Подбежав, Гарп увидел маленькие джинсы с вышитой божьей коровкой на бедре, сияющую физиономию лягушки на груди свитера. Лифчика, конечно, не было. В нем пока что не нуждались. Гарп поднял голубые трикотажные трусики, расправил нарисованную у резинки голубую белку и голубой цветок.
Конный полицейский легко догнал маньяка. Лошадь толкнула его грудью в спину, и он упал лицом в гаревую дорожку. В икру мгновенно впечатался алый след от удара лошадиного копыта. Он взвыл, извиваясь на земле, и схватился за ногу. Гарп подошел и протянул полицейскому голубые трусики. Вслед за ним подошли еще люди — женщина с коляской, два мальчика на велосипедах, худощавый мужчина с газетой — и подали полицейскому остальные вещи. Никто не произнес ни слова.
В этот миг вся история маньяка, распростертого под копытами, предстала в воображении Гарпа. Ножницы, крем для бритья — все понятно. Негодяй отращивал усы, готовясь к нападению. Он верно рассудил: усы — это первое, что замечают дети. Напал на девочку, а затем сбрил в туалете главную улику.
— Похоже, ты уж не в первый раз, вон что выдумал, — с ненавистью сказал Гарп.
— Разговоры с задержанным запрещены, — сказал полицейский.
Неожиданно задержанный глупо осклабился, глядя на Гарпа.
— А вот попался впервые, — нагло ответил он.
Передние зубы у него были выбиты, видимо, лошадью, губы и десна кровили. Гарп понял, что мерзавец явно не в себе — не чувствует боли. И вообще ничего не чувствует.
В конце аллеи появился второй полицейский на лошади с девочкой, закутанной в его форменную тужурку. Руки ее безвольно держали белую тенниску. Она сидела перед полицейским с отсутствующим видом. Он остановил лошадь над поверженным маньяком, но девочка даже не взглянула на него. Первый полицейский спрыгнул с лошади и, повернув окровавленное лицо преступника в сторону ребенка, спросил:
— Он?
Она смотрела, словно не видя. Тот нервно хихикнул и сплюнул кровь. Девочка не шелохнулась.
Тогда Гарп, проведя пальцем по его окровавленному рту, нарисовал над верхней губой красные усы. Девочка так закричала, что лошади забились на месте. Девочка кричала до тех пор, пока полицейский не увел насильника, и только тогда умолкла. Затем протянула Гарпу тенниску, крепко сжимая другой рукой клок лошадиной гривы. Видимо, ей не приходилось еще ездить верхом. Гарп подумал, что ей должно быть жестко сидеть голым тельцем на конской шее. Но девочка вдруг заговорила:
— А можно еще покататься?
Гарп даже вздрогнул от радости — заговорила!
В этот момент он увидел аккуратно одетого пожилого джентльмена, того самого, чьи усы оказались ни при чем. Он торопливо семенил к выходу, опасливо оглядываясь, не угрожает ли ему откуда-нибудь сумасшедший, который стаскивал с него штаны и обнюхивал, словно изголодавшийся хищник.
Заметив Гарпа в компании полицейского, он явно приободрился. Преступник схвачен — все в порядке. Старичок браво направился к ним. Гарп смутился и попытался уйти.
— Ваше имя, пожалуйста, — остановил его полицейский. — И род занятий. Кроме спортивного бега, конечно, — добавил он, улыбнувшись.
— Я писатель, — ответил Гарп.
Полицейский извинился, что не слышал писателя с такой фамилией. Но здесь не было его вины: кроме „Пансиона Грильпарцер“, Гарп еще ничего в то время не опубликовал. Несколько растерявшись, полицейский продолжил неприятный допрос:
— Писатель, которого не публикуют? На что же вы живете?
— Мать и жена помогают, — мрачно ответил Гарп.
— Хорошо. Тогда скажите, чем занимаются они, — нахмурился и полицейский. — Для ведения уголовного дела нам нужны сведения об источнике доходов свидетелей.
Обиженный джентльмен с седыми усами, подошедший в этот момент, услышал только последнюю фразу.
— Уголовного? — воскликнул он. — Я так и предполагал! Праздношатающийся бездельник! Подонок!
82 
