Особенно,... 
55 
– Дьявол с ним, с изображением, – вполне по-королевски перебил монарха Зануда. – Мятежа нет, и войны, к счастью, нет. На Эльсинор напали, государь. Склад и лаборатории уцелели. К сожалению, мы понесли потери. Убит сеньор-сержант Оге Ольсен, есть раненые...
Высочайшие ноздри грозно раздулись.
– И это – ваши оправдания? Их даже палач слушать не станет. О, вы с ним познакомитесь, обещаю! Державные злодеи! Святой Кнуд! Мы долго терпели, мы... Но вы-то сами, Торвен, надеюсь, не ранены? Да что вы шатаетесь, как пьяный боцман? Держите!..
Длань короля метнулась вперед, протягивая Державному Злодею трость, известную всей Дании. Злодей ломаться не стал, взял без колебаний.
– Благодарю, государь.
Когда подарок монарха впился в булыжник, Торбен Йене Торвен почувствовал себя монументом. Каменным болваном, невесть зачем установленным посреди музейного двора. Зонтики вешать, не иначе.
Подумав, он с трудом опустился на колено.
– Ваше величество...
Король отступил на шаг, моргнул, приоткрыл от изумления рот.
– Нижайше прошу – умоляю! – даровать прощение вашему наивернейшему подданному...
– Кому это? – с подозрением спросил Фредерик VI.
– Полковнику Андерсу Эрстеду. Когда б не он, вы нашли бы здесь руины – и наши трупы. Ваше величество! К стопам припадаю...
– Спятили, Торвен? Я что вам – Фридрих Барбаросса? Китайский богдыхан? Да встаньте же, перед людьми стыдно!..
Зануда не сдвинулся с места – прирос.
– Государь!..
– Не издевайтесь, хватит! – король застонал. – Эрстед, что вы смотрите? Помогите его поднять! Хорошо, хорошо, мы даруем милостивое прощение полковнику Андерсу Эрстеду! Возвращаем ему наше благоволение и все, чего он, подлец, хочет... Да встань ты наконец, Торвен!
Встать удалось легко – словно крылья выросли.
– Спасибо, ваше...
– Насчет того, что я, подлец, хочу, – как ни в чем не бывало подхватил Эрстед. – Рискну, государь, предложить вам пройти в Башню. Кое-что лучше видеть своими глазами...
– Уже видел, – гладко бритый подбородок дернулся в сторону ворот. – Ольгер? Наплевать, терпеть не могу маньеристов. Запишем в одну графу со сбитым архиепископом. Но песик! Песика зачем было калечить?
Зануда сглотнул. Песика?!
– Милый такой барбос, добрый. Я его из фляги напоил, он мне все руки облизал, майне герен. А вы ему – лапку!.. Стыдитесь, Эрстед! Хорошо еще, лейб-медик рядом случился. Я их в Копенгаген на баркасе отправил. Даст бог, выходят.
Суровое лицо короля подобрело, сталь глаз затуманилась. Его Величество преданно любил тварей божьих, братьев наших меньших. Дважды пытался запретить в королевстве охоту, издавал указы, взывая к гуманизму верноподданных. Песики, быстро учуяв монаршую слабость, стаями осаждали Амалиенборг.
За их кормлением Фредерик следил лично.
– Нехорошо, майне герен! Ах, нехорошо! Я вам больше скажу...
– Ай-й-й-й-й!
Дикий вопль потряс замок, заставив всех вздрогнуть. Ханс Христиан Андерсен изволил спуститься по лестнице.
Боком.
- Ах, мой милый Андерсен,
- Alles ist gut!
И вправду – gut. Пусть боком, но спустился. Встал поэт, отряхнулся, поправил шутовскую шпагу.
– Я... Здравствуйте, ваше величество! Я вам роман свой посылал. «Путевые тени». Вы уже прочитали?
Внезапно вспомнилось, откуда взялся прицепившийся как репей «Alles ist gut!». Ходили слухи, что песня про милого Августина родилась в чумной Вене, когда местный пьяница, привезенный на кладбище вместе с горой трупов, умудрился восстать буквально из могилы. И выжил, обманув чуму. Везуч был, милый пропойца Августин...
Милый Андерсен, впрочем, тоже везунчик.
– Значит, воевали? – король безнадежно махнул рукой. – Геройствовали, да? Что мне с вами делать, Ханс Христиан?
«Пенсия! – молнией пронеслось в голове Зануды. – Прямо сейчас. Не откажет!» Он набрал в грудь воздуха, подыскал нужные слова – и опять не успел.
– Святой Кнуд! Откуда вы, прекрасное дитя?
Фрекен Пин-эр обошлась без лестницы – вышла из двери, ведущей в подземелье. Шагнула ближе, низко-низко поклонилась.
– Что вы, фрекен! Не надо!..
Его Величество замахал руками, подскочил, рассек воздух треуголкой. Лицо, обычно брюзгливое, осветилось старомодной, истинно галантной улыбкой. На Волмонтовича, который из понятного благоразумия остался у входа, король и внимания не обратил.
– Таинственным незнакомкам не должно кланяться! Склонять голову обязаны мы, грубые мужланы! О, я вижу – вы, фрекен, издалека, из-за моря... Я уже предвкушаю ваш рассказ! Забыл представиться, извините. Я здешний... э-э... помещик. Да-да, у меня тут рядом есть славненькое именьице! Надеюсь, вы окажете честь...
55 
