Особенно,... 
109 
Когда они вернулись из храма. Так выглядел постаревшим на сотню лет и едва дышал. Никто бы сейчас не дал ему пятидесяти двух — он казался девяностолетним стариком.
Службу в честь Кендзи Хирохей Танака провели на следующий день. Ему было всего восемнадцать лет, и что бы ни говорили о войне, она в первую очередь истребляла молодых и полных сил. Тадаси отправился в храм вместе с семьей и тихо сидел в продолжение службы между Хироко и Салли. Девочка перестала злиться, она была в отчаянии. После службы она прижалась к отцу, горюя о брате, но Таку недоставало сил поддержать ее. Он не смог бы выйти из храма без помощи Рэйко, и, видя, в каком он состоянии, Тадаси бросился помогать ему. Глубоко сочувствуя Рэйко, он даже помог ей уложить мужа в постель. Такео был совсем болен. Сердце Хироко разрывалось при виде его страданий.
Единственное, что порадовало ее на следующий день, было долгожданное письмо от Питера.
Он был жив и здоров и находился в Ареццо. Хироко не могла даже поделиться новостью с Таком. Он тяжело воспринял известие о смерти сына, и вряд ли мог бы радоваться, что кто-то другой выжил на войне. Тадаси пришел проведать его днем и вызвал Хироко на крыльцо. Ему не хотелось входить, доставляя хозяевам беспокойство. Хироко призналась, что Так провел весь день в постели, заливаясь слезами, а Рэйко сидела с ним. Казалось, смерть Кена была последней каплей, переполнившей чашу его горя. В этом он был не одинок — многие в лагере потеряли сыновей, иногда не одного, а нескольких, как прежде потеряли предприятия, дома и работу.
Они больше не могли цепляться за жизнь, смотреть в глаза людям. Их мучил стыд.
Рэйко тоже горевала о сыне, но не могла позволить себе роскошь вспоминать о нем — все ее время отнимали заботы о муже. Неделю она не ходила на работу, и все понимали ее.
Хироко дежурила за Рэйко. Две недели спустя Так немного оправился, но был еще плох. Он выглядел усталым, старым, изможденным, и Хироко вдруг поняла, что его волосы совсем поседели — только сейчас заметила это.
Военное положение в лагере было отменено в середине января, созданный комитет противников экстремизма контролировал выходки «нет-нет ребят». Члены комитета называли себя «Японским патриотическим обществом». Забастовки в лагере полностью прекратились.
Казалось, вновь начинается мирное время, но не для семейства Танака. Салли вела себя еще хуже прежнего теперь, лишившись поддержки отца, Тами постоянно плакала, а Тойо как-то три ночи подряд не давал матери спать — у него резался зуб. Малышу уже исполнилось десять с половиной месяцев, но даже он не радовал Такео — он словно не замечал Тойо. Он совсем обезумел.
Однажды днем Хироко оставила ребенка с Таком, спеша на работу. Обычно Салли успевала прийти домой, чтобы присмотреть за ним, но на этот раз она опаздывала. А Такео не выходил из дома, перестав преподавать в школе после смерти Кена. В школе без него справлялись с трудом: ввиду многочисленности молодежи в лагере там были на счету все учителя, как в лазарете — все врачи и сестры. Но Такео был очень плох, и все соглашались, что ему лучше провести дома целый месяц.
Выходя из дома, Хироко думала, что, может быть, Так повеселеет, несколько минут проведя с Тойо, отвлечется от своей скорби. Каждый день по его просьбе Рэйко бывала в храме и зажигала свечи на столике, где стояла фотография Кена.
— Салли скоро вернется, Так, — напомнила ему Хироко, уходя на работу, и поспешила по длинной, голой улочке к лазарету. По пути она встретила Салли, возвращающуюся из школы, и сказала, что отец ждет ее с Тойо.
— Я быстро, — заверила ее Салли, на этот раз не став спорить. Ради отца она была готова на все. Придя на работу, Хироко увидела, что Рэйко заканчивает записывать назначения.
— Как он? — торопливо спросила Рэйко, и Хироко кивнула. Таку было не хуже, но и не лучше. По крайней мере он согласился немного посидеть с Тойо — это было явным достижением.
— Я оставила с ним ребенка и встретила Салли по дороге сюда. Она сказала, что не станет задерживаться.
Салли немедленно отправилась домой, как и пообещала.
Она взлетела по ступеням крыльца, вошла в комнату и увидела, что отец сидит в кресле, держа на руках Тойо. Ребенок играл недавно подаренной погремушкой, с радостным видом грызя ее, а Так мирно спал. Должно быть, он заснул сразу же после ухода Хироко. Улыбнувшись, Салли взяла у него ребенка и склонилась, чтобы поцеловать отца в лоб, но его голова безвольно откинулась назад. Несмотря на то что глаза Така были закрыты, Салли сразу все поняла и, не выпуская из рук Тойо, бегом бросилась к лазарету.
109 
