ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>




  117  

– Это заложите в основание, – тихо бросила Алкмена.

И высыпала раскаленный прах в подставленные руки сыновей: по полгорсти – каждому.

Даже Креонт, муж государственный, понял тогда: плоть бесчувственна, когда горит сердце.

– Хаа-ай, гроза над морем, – вполголоса запела Алкмена и пошла прочь, – хаа-ай, Тифон стоглавый…

И братьям, беспокоившимся, не повредилась ли мать рассудком, внезапно почудился грохот колесницы, несущейся по краю обрыва между морем и небом.

Так ясно, будто они его уже когда-то слышали.


Но живые живут, и время не ухватишь за хвост, как ни старайся.

Упокоился в грандиозном толосе Амфитрион-Изгнанник, за два года вырос храм, который вслух все называли храмом Зевса, но правый бицепс у статуи Громовержца был странно надколот, словно плохо сросшись после удара мечом; неутомимая Мегара, дочь Креонта, родила Алкиду сероглазого Теримаха, потом крепыша Деикоонта и наконец – крикливого Креонтиада; Астеропея тоже принесла Ификлу двух сыновей и дочь, ласково относясь к первенцу мужа, хрупкому Иолаю…

Впрочем, все – невестки, сыновья, челядь – знали, что Иолай был, есть и останется бабушкиным любимцем.

Потому что первый.

Потому что слабенький.

Потому что вырос на Алкмениных руках, до четырех лет зовя бабушку мамой.

Потому что лицом неуловимо похож… только не спрашивайте у Алкмены – на кого?

Не ответит.

Вот и сейчас, когда шестилетний Иолай пришел в себя после чуть ли не двухнедельной горячки, Алкмена боялась ответить самой себе: почему так изменился любимый внук и что мерещится ей во взгляде маленького ребенка?

Да и не знала она ответа.

Не бывало такого раньше, чтобы Иолайчик избегал обожаемую бабушку, заменившую ему мать, которой мальчик не знал, – а сейчас приласкать себя не дает, из объятий выворачивается, все норовит стороной обойти, поцелуешь его чуть ли не насильно, а он мимо глядит и в глазах тоска смертная, будто и не целуют его, а на части режут. Молоко козье, кипяченое, что всегда дважды в день пил, – наземь вылил. Нянька пробовала сперва уговорить, потом заставить – так на няньку вызверился, что бедной целую декаду потом кошмары снились; и велел мяса подать. Жареного, с кровью. Опять же со сверстниками и до того не больно-то игрался, а теперь и вовсе перестал. Около взрослых трется. И молчит. Нехорошо молчит, по-стариковски. Телем Гундосый, караульщик бывший, помер на днях – Иолай как услышал, сразу велел себя на похороны отвести. Дескать, так и так пойду. Ну кто ему старый Телем?! Меньше, чем никто. Нет же, стоял у костра, бормотал что-то, закусив губу, а в глазах…

Боги, за что караете?!

Кому жаловаться? Навсикае? – этой ее дочки столько внуков наплодили, что не до чужого Иолая ей…

Вот и сейчас – Алкид опять в Трезену уехал, по торговым делам, Ификл с утра в палестру собрался, к ученикам, а Иолай к отцу и подходит, вразвалочку.

– Папа, – говорит…

4

– Папа, – это слово далось Амфитриону с немалым трудом, – я с тобой пойду.

Ификл посмотрел на сына – худенького белобрысого мальчугана, уставившегося в пол.

– Куда это? – с нарочитой строгостью спросил он.

Малчишка вдруг поднял голову и твердо посмотрел в лицо Ификлу.

– В палестру, – буркнул Амфитрион и подумал про себя: «Паршивый из тебя родитель, сынок! Я-то вас с братом гонял да выгонял… оболтусов! Сам, небось, с шести лет по палестрам!»

Ификл недоверчиво хмыкнул, помассировал затекшую со сна шею и вдруг засмеялся, ухватив сына под мышки и подбросив к потолку.

– Что, герой, надоело с женщинами сидеть?! – крикнул он. – Кровь заиграла? Ну что ж, это правильно, у нас с тобой кровь звонкая, хорошая… Собирайся, пойдем!

«Тяжелый он какой-то стал, Иолай мой!» – краем мелькнула мысль.

– Если обижать кто станет – отцу жалуйся! – всполошилась Алкмена. – И не бегай много, тебе нельзя!

– Правильно, мама! – Ификл опустил сына и поцеловал мать в щеку. – Бегать нельзя, прыгать нельзя, молоко кипятить надо… Не повезло тебе – хотела девочку, а вышел мальчик! Эй, мальчик Иолайчик, что делать надо, когда обижать станут?

– Кричать, – угрюмо ответил Амфитрион.

– Что кричать? – удивился Ификл, ожидавший иного ответа. – Что кричать-то?! Папа, на помощь?

– Тебя, папа, дождешься на помощь, как же! – на мальчишеском скуластом лице обнаружилась кривая ухмылка. – То у тебя река разлилась, то стрелы кончились… нет уж, мы, Персеиды, другое кричим!

  117