И по ночам, после изнурительных бдений в палестре, шестилетнему Иолаю снились Острова Блаженства – безбрежное, безнадежное одиночество – и тень, кричащая в пустоту:
– Я – Амфитрион-Изгнанник!..
Иногда ему казалось, что не умри он тогда, под Орхоменом, пять лет назад – Алкид, его сын, которого Амфитрион и Зевс рвали из рук друг у друга, остался бы прежним.
5
В тот вечер Амфитрион проснулся, как всегда, за полчаса до полуночи, от ласковых прикосновений Алкмены, очень старавшейся не разбудить внука.
Он подождал, пока его жена… его бывшая жена, а теперь – бабушка, к чему невозможно было привыкнуть, – короче, пока Алкмена удалится и шаги ее затихнут в гинекее, и соскочил с ложа.
Выбраться из дома незамеченным было несложно – все, включая растяпу привратника, крепко спали. Вскарабкаться на стену, окружающую двор, для шестилетнего невысокого мальчишки было несколько труднее, но Амфитрион проделывал это далеко не в первый раз, а сегодня к тому же ощущал какой-то особый прилив сил.
«Может, это потому, что вчера был мой день рождения, день рождения Амфитриона из Микен, и Алкмена приносила жертвы отправившемуся в Аид мужу?» – подумал Амфитрион. И удивился тому, до чего естественной показалась ему подобная идея.
Ноги быстро несли Амфитриона к пустующей ночью палестре, а мысли продолжали жерновами вертеться в голове почти шестидесятилетнего мальчишки.
Владыка Аид говорил, что приступов у Алкида не случалось со времен Орхоменской войны. Значит, пять лет… и сейчас Алкид, судя по его поведению, на грани срыва. Что-то должно произойти. Либо Тартар вот-вот снова возьмется за него, как кошка за мышь, – и долгожданная жертва на время растворит в своей крови истерзанный рассудок Алкида, – либо…
Либо он сорвется сам!
«Нельзя больше ждать!» – думал Амфитрион, пока тело его накручивало круги на беговой дорожке, прыгало, метало камни (диски на ночь запирали), постепенно наполняя мышцы здоровой усталостью, которая со временем должна была превратиться в упругость и силу.
Он готовил новое тело тщательно и кропотливо.
Он, Амфитрион-Изгнанник, снова был на войне. Только это была не привычная война людей, где все ясно: вот жизнь, а вот смерть, и от первой до второй мечом подать. Бессмертные вели войну иначе – вот жизнь и вот жизнь, и никакие войска не выстраиваются на равнине, блестя панцирями и шлемами…
Но и на этой войне лилась кровь.
Кровь смертных.
Мелочь для обеих противоборствующих сторон.
И он, Амфитрион-Изгнанник, волею Ананки-Неотвратимости оказался в одном из враждующих лагерей.
Боги, титаны, Павшие… и я.
Смешно?
Нет, не так: боги, титаны, Павшие… и мы.
Я и сыновья – это уже мы.
И это уже не смешно.
Бледно сияющая Луна-Селена и звездноглазый Аргус равнодушно взирали на двигавшуюся внутри пустой палестры маленькую фигурку. Амфитрион не знал, что именно в эту ночь светловолосой и тихой жене Ификла Астеропее не спалось; встав с ложа, она некоторое время бесцельно бродила по дому, потом, уже совсем было собравшись снова лечь, по примеру свекрови заглянула на детскую половину – и обнаружила пустое ложе Иолая.
Ее крики разбудили сперва рабыню-няньку, после остальных домочадцев, и вскоре весь дом был на ногах, засверкав огнями светильников и факелов.
Иолая нигде не было.
Когда порядком уставший Амфитрион перелез обратно через стену и направился к своим покоям, в мегароне он неожиданно для себя обнаружил всю семью в полном составе: хмурый Алкид, взволнованный Ификл, заплаканная Алкмена, раздраженная Мегара (впрочем, это было ее обычное состояние), растерянно моргавшая Астеропея – и даже жившие отдельно Ликимний и молча вздыхавшая в углу Перимеда, его жена.
«Еще б Креонта вызвали! – скривился Амфитрион, глядя на толпу родичей. – Что ж это они, без басилея-то?!»
– Иолайчик! Хвала Зевсу, живой! – всплеснула руками Алкмена, бросаясь к внуку, и ее огромная тень заполошно метнулась по стене мегарона.
– Ну и где ты шлялся, гулена?! – угрюмо поинтересовался Ификл, тщательно скрывая свою радость по поводу благополучного завершения всех треволнений этой ночи.
– В палестре, – лаконично ответил Амфитрион.
– В палестре? – не удержался заспанный Ликимний, зачем-то поворачиваясь к мальчишке боком и вжимая голову в плечи. – Ночью? Что можно делать ночью в палестре?!
– Тренироваться.
– И не страшно было?
– Не страшно, – отрезал Амфитрион, начиная тяготиться этим допросом.