247 
Тут Лесли не выдержала.
– Никаких молитв, никто больше не скажет ни слова! – заорала она на капеллана. – Алиса сказала, ничего, кроме пения!
– Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих… – промямлил преподобный и остановился: до него дошло, что враги и впрямь перед ним, полная часовня его личных врагов.
– Приятель, ничего, кроме пения! – загудел Гадкий Билл Леттерс.
– Да-да, или пой, или заткнись! – подтвердил один из братьев Фраунгофер.
– Пой или заткнись! – повторил Плосконосый Том.
– ПОЙ ИЛИ ЗАТКНИСЬ! – хором прогрохотала «паства».
Органистка Элеонора словно обратилась в камень. Каролина присела рядом с ней.
– Дорогая моя, если ты забыла ноты «Иерусалима», – сказала мисс Вурц, – то Господь тебя, может, и простит – но только не я!
Убоявшись Каролининого гнева, Элеонора смиренно коснулась клавиш. Орган заговорил несколько громче обычного, но хор байкеров и девочек не ударил в грязь лицом.
- На этот горный склон крутой
- Ступала ль ангела нога?
- И знал ли агнец наш святой
- Зеленой Англии луга?
Миссис Оустлер направилась к выходу, по дороге ее заключил в объятия Филадельфийский Псих Эдди, она же была так растрогана, что не стала сопротивляться. Все Алисины друзья знали про Лесли, все хотели обнять ее.
– Это Алисина любовь, – говорили они друг другу.
– Откуда они меня знают? – спросила Лесли Джека.
– Наверное, мама им про тебя рассказывала, – ответил он.
– Неужели? – проговорила, заливаясь слезами, Лесли. И все вокруг тоже прослезились – и коллеги, и клиенты, и друзья Алисы. Татуировки собирают исключительно сентиментальных людей, Лесли только в этот миг узнала сию истину.
Когда байкеры и девочки начали четвертый куплет, «паства» маршировала уже близ спортзала; запела даже Элеонора, по настоянию мисс Вурц.
- Мой дух в борьбе несокрушим,
- Незримый меч всегда со мной.
- Мы возведем Ерусалим
- В зеленой Англии родной.
В зале гостей ждала гигантская ванна, полная льда и банок с пивом; слышались звуки извлекаемых пробок. На неизвестно откуда взявшихся столах красовались ломти ростбифа и тарелки с жареными сосисками – ничего похожего на обычные кубики сыра на шпажках.
– Кто это все заказал? – удивился Джек.
– Я, – ответила Лесли, – пришлось еще несколько раз посылать Пиви.
Росомаха Валли и Ластоногий Фолькман о чем-то громко ругались.
– Это их мичиганские дела, – дипломатично объяснил Барсук Шульц и отправился разнимать спорщиков. Жена Барсука, Малышка Куриное Крылышко, взяла Лесли под руку, Чернильный Джо из Цинциннати обнял ее за плечо (на тыльной стороне ладони у него красовался туз пик, побивший туза червей).
– Будете у нас в Норфолке, – сказал Майк Ночная Смена, – я вам покажу город, как вам его никто не покажет!
– Они ее обожали, подумать только! – выдохнула Лесли, обращаясь к Джеку. – Милый, пригласи их к нам, пусть остаются.
Скользкий Эдди Эспозито показывал ей свое «Грехопадение», выведенное на животе; работа, конечно, Дочурки Алисы.
– Мне их всех пригласить? – переспросил Джек. – Всех, к нам?
– Разумеется, всех, разумеется, к нам! – подтвердила Лесли. – Где же еще им ночевать?
Но можно хотя бы не звать сестер Скреткович, подумал Джек, хотя бы не обеих вместе. Одну еще так-сяк – ту, которая не была замужем за Плосконосым Томом. Но тут Джек понял, что, когда собираются татуировщики, ничего нельзя контролировать – можно лишь плыть вместе с потоком, как говорило Алисино поколение.
Мисс Вурц была на высоте, хвалила байкерские успехи в хоровом пении. Джек, как обычно, не пил, поэтому наблюдал за происходящим, как овчарка за стадом. Но все вели себя отменно, даже спор между Ластоногим Фолькманом и Росомахой Валли не перерос в драку.
Еще одна неожиданность – реакция одноклассниц миссис Оустлер, им все жутко понравилось. Старинные Подруги давненько не видели столько «кожи» сразу – возможно, никогда столько не видели. Никто не стоял на месте, в зале на полную мощность звучал Боб Дилан.
Мама всегда говорила, что Джерри Своллоу – традиционалист; если бы Джек хорошенько подумал, что это значит, то узнал бы его быстрее. У Джерри на бицепсе была выведена симпатичная женщина в головном уборе медсестры – что может быть традиционнее! На футболке читалась надпись по-японски, и еще одна – на правом предплечье.
– Работа Кадзуо Огури, – гордо сказал он Джеку.
247 
