249 
Мисс Вурц ушла домой в достойное преподавателя школы Св. Хильды время, разумеется одна, но до этого сорвала овацию, подпевая Бобу; мурашки по коже бегали, когда она пела All I Really Want to Do и I'll Be Your Baby Tonight. Плосконосый Том сказал Джеку, что, обыщи хоть весь Кливленд, таких женщин не найдешь; Дан из Северной Дакоты сказал, таких женщин не найдешь, обыщи хоть весь Бисмарк. Джек подумал, как же в свое время повезло Эдмонтону!
Особняк Оустлеров в ту ночь превратился в мотель, на лужайке часовыми стояли мотоциклы, иные совсем рядом с домом, словно хотели пролезть внутрь через окна.
Везунчик Пьер заснул на диване в гостиной, его закидали куртками так, что никто не мог его найти до самого утра, пока на него случайно не уселся Чернильный Джо.
Ластоногого Фолькмана и Росомаху Валли пришлось развести по разным углам, они опять было принялись обсуждать «мичиганские дела». Ластоногого уложили в бывшей спальне Джека, Росомаха провел ночь на кухне, где за ним приглядывал менее смазливый из братьев Фраунгофер, тот, кого не унесла с собой ураганная мисс Вонг.
Гадкий Билл Леттерс и Скользкий Эдди Эспозито улеглись валетом на столе в столовой; оттуда по всему дому разносились их суждения о Майке Ночная Смена.
– Билл, если ты не знал, что Ночная Смена пидор, значит, у тебя глаза в жопе, – начал Эдди.
– Эдди, если бы у тебя глаза были в жопе, ты бы раньше меня узнал, что Ночная Смена пидор, – ответил Гадкий Билл.
– Ты жопа с ушами, Билл, – сказал Скользкий Эдди.
– Разумеется, я жопа с ушами! – ответил Гадкий Билл. – Я это отлично знаю, лучше скажи мне что-нибудь новенькое!
Но Скользкий Эдди уже храпел.
– Сладких снов вам, жопы с ушами! – крикнул Гадкий Билл, как бы обращаясь ко всем постояльцам и хозяевам сразу.
– Сладких снов, жопы с ушами! – отозвались Барсук Шульц и его жена Малышка Куриное Крылышко из подвала, где они валялись на старинном ковре.
– Отличная тусовка, а? – шепнул Джек на ухо сестре Скреткович, с которой спал в ту ночь.
– Ага, твоя мама была бы без ума! – ответила мисс Скреткович – к сожалению, та, что побывала замужем за Плосконосым Томом. У нее на заднице был вытатуирован шикарный осьминог, занимавший обе ягодицы.
– Увы, работа Плосконосого Тома, – призналась она с грустью. – Нет, осьминог-то сам по себе восхитительный.
Далее по коридору, в спальне миссис Оустлер, Лесли лежала в постели с другой сестрой Скреткович.
– Какая она милая, – сказала Лесли наутро Джеку; ее совершенно не удивило, что та ни за кем не была замужем, ни за Томом, ни за другим; вот зачем только она кусала Джека за ухо, обманщица?
Джек долго не мог заснуть, и не только из-за талантов экс-миссис Плосконосой. Эмма говорила, что Джекова бессонница – неизбежная судьба трезвенника в мире пьяниц (Джек не верил). Нет, нельзя не признать, что фокусы, которые сестра Скреткович-натуралка умела выделывать своим осьминогом, кого угодно оставили бы без сна, но Джек думал далеко не только об осьминоге.
Он снова подумал, как стыдно, что он так себя повел с Робби де Витом, который прилетел в Торонто из самого Амстердама лишь потому, что любил Алису. Разумеется, он не смел предать ее (ничего не скажешь, выбрал словечко). Поэтому, если Джек хочет узнать, что скрывала от него мама, как она исказила и извратила образ его отца, ему придется проделать свою собственную работу, сделать собственные открытия.
Джеку в самом деле необходимо совершить то путешествие, каким он грозил маме. Не для того, чтобы найти Уильяма, как настаивала мисс Вурц, – покамест рановато. Это путешествие пока подождет – сейчас ему нужно повторить другое, их с мамой путешествие по Европе.
Мама говорила Джеку про его необыкновенные способности к запоминанию последовательности событий: в три года он показывал уровень девятилетних, а в четыре по вниманию к тонким деталям сравнялся с одиннадцатилетними. Но что, если все это выдумки? Что, если он был просто обыкновенный маленький мальчик четырех лет, чьей памятью так легко манипулировать, чья способность «запоминать» и «обращать внимание» в принципе не способна дать своему крошечному хозяину подлинную картину происходящего?
Вот эта-то мысль и не давала Джеку заснуть. Он внезапно понял, как это смешно – даже воображать, будто он «помнит», что происходило с ним, четырехлетним, в портовых городах Северного моря и Балтики тридцать лет назад! Ему обязательно нужно проделать этот путь заново – причем одному, без Лесли Оустлер. Ведь это не просто путешествие, уже однажды совершенное, – это путешествие, в значительной мере воображенное Джеком, точнее, тщательно воображенное мамой в ее личных эгоистических целях специально для него.
249 
