122 
— Катон говорил, что он мелкий воришка, — ответил Генри, поднимая голову, — Он очень молод. Мне кажется, он просто попал в лапы тем людям.
— Совершенно верно. В данной ситуации абсолютно бесполезно пытаться изображать из себя детективов. В этом мы тоже согласны. Да и идти некуда. Они могут прятать Катона где угодно. Почтовый штемпель еще ни о чем не свидетельствует, и письмо не дает никакой зацепки.
— Не понимаю, как он мог писать такие немыслимые письма, — возмутилась Герда, — Это ужасно, втягивать других. Генри мог пострадать.
— Уже пострадал.
— Жаль, что ты уничтожил другое письмо.
— Там тоже не было ни одной зацепки, — мрачно сказал Генри, опустив голову чуть ли не до стола.
— Ничего, как ни вчитывайся, — проговорил Джон Форбс, исследуя письмо Катона, — Единственное, что остается, — это взять в оборот мальчишку. Ты говорил, он там не один, так, Генри?
— Да.
— Ты видел того другого?
— Нет, но он сказал, что кто-то есть снаружи, да и совершенно очевидно, что он не пришел бы один.
— Надо устроить засаду. Генри должен пойти еще раз и…
— Почему Генри, не понимаю, — перебила Герда.
— И я не понимаю, — поддержал ее Генри.
— В любом случае это дело для полиции, — успокоил их Джон Форбс, — Для специалистов, профессионалов. Думаю, Генри должен быть готов к…
— Если мы решаем обращаться в полицию, тогда делаем это не откладывая, — сказала Герда. — Я хочу позвонить немедленно. Куда будем звонить, в местную или в Лондон?
— В полицию обращаться рискованно. Я хотел убедиться…
В этот момент в прихожей зазвонил телефон. Джон Форбс встал и вышел, оставив дверь открытой. Генри поднял голову и посмотрел на мать. Звонок взволновал их, но ни один не двинулся с места. Слышно было, как Джон Форбс говорил по телефону.
— Алло… А, привет, Пат… Да… Что? Но я думал, она у тебя, она сказала, что ты позвонила… О боже! Да, читай, читай… О боже!.. Нет, нет, ты не виновата… Господи!.. Слушай, Пат, я не могу сейчас говорить, надо позвонить в полицию… Да, да… да, перезвоню позже сегодня.
Джон Форбс вернулся в кухню, тяжело опустился на стул у стола и закрыл ладонями вновь побагровевшее лицо.
— Что произошло? — спросила Герда.
— Колегга ушла. Она ушла. Ушла… туда… к тем людям…
— Как?..
— Сказала, что позвонила тетя Пат и она поедет к ней. Меня не было весь день, а когда пришел, она сказала мне и отправилась на станцию. Но Пат ей не звонила, и она поехала не к Пат. Она просто бросила в ее ящик письмо для меня с просьбой переслать мне. Наверное, посчитала, что Пат уже легла спать и не увидит письма до утра. Но Пат пришла поздно, нашла письмо только сейчас и, думая, что это как-то странно, вскрыла его…
— И что в…
— В конверте было письмо Катона к ней, в котором он писал, что его похитили и что она должна прийти к Миссии в час ночи, если хочет спасти его жизнь. А внизу была приписка от нее: «Я поехала».
— Она должна была получить его сегодня днем, — сказал Генри, — С той же почтой, что и я.
На часах было четверть второго.
Парень неловко, схватив сзади за волосы, стащил повязку с ее глаз. Колетта машинально помогла развязать ее и оставила у себя. Она так дрожала, что едва стояла на ногах. После того как пришлось идти с завязанными глазами, она с трудом удерживала равновесие, да еще страх, сотрясавший все тело. Зубы у нее стучали. Она жмурилась и отворачивала голову от яркого шара света, вспыхнувшего перед лицом. Она находилась в небольшой комнате, освещенной одной свечой, стоявшей на полке на уровне глаз. Рядом со свечой торчал маленький квадратный ящичек с решетчатой металлической передней стенкой, то ли микрофон, то ли громкоговоритель. Пыль с полки, видно, смахивали наспех, оставив круги следов. Она стояла, закрыв лицо ладонями, с одной руки тянулась повязка, на локте другой висела сумочка.
— Не шуми, не то они придут. Садись.
Она повернула голову, увидела остов железной кровати и села на краешек. Отбросила повязку и спрятала сумочку за спину. Попыталась заговорить и не смогла. Придушенный неуверенный хрип, само выражение ужаса, заскребся в горле и замер, как мышонок. Она снова подняла руки к лицу и почувствовала, как дрожат ее губы. Она прижала их пальцами, чтобы унять дрожь. Потрясенная и беспомощная, она с удивлением прислушивалась к своему страху.
— В чем дело?
— Я боюсь, — ответила Колетта.
122 
