Особенно,... 
35 
Одри оглянулась, будто хотела навсегда запомнить это место.
— Никогда в жизни сюда не вернусь!
— Почему? — удивился он.
Неужели он не понимает?
— Никогда уже мне не будет так хорошо. Хочу запомнить все-все и хранить это в своем сердце…
Она подняла на него взгляд, улыбаясь сквозь слезы, он обнял ее и помог сесть в гондолу. Мысль о том, что ему предстоит проститься с ней, ужасала его.
Как двое детей, затерянных в огромном мире, они сидели, прижавшись друг к другу. Потом он посадил Одри в ее поезд, который отходил на полчаса раньше, чем его. Стоя рядом с ней в отдельном купе, он смотрел, как носильщик укладывает ее вещи. Что они могли сказать друг другу? Обещать то, чего не смогут исполнить? У него работа, у нее семья… Он обнимал ее, и щеки у них были мокрые от слез, и они целовались, закрыв глаза.
Наконец он оторвался от нее. Он не мог больше этого вынести.
— Од, я люблю тебя. Навсегда.
Он в последний раз обнял ее, выскочил из купе, спрыгнул на платформу и бросился к ее окну. Одри высунулась наружу, наклонилась, и он поцеловал ее.
— Увидимся, как только я вырвусь из Пекина…
Но она не желала даже слышать об этом… Ведь он говорил, что пробудет там несколько месяцев… может быть, даже полгода… Он сам не знает, сколько времени ему придется провести в Китае. Срок сдачи материала — конец года, но ведь там идет настоящая война, и неизвестно, что его ждет.
— Я напишу тебе. Од.
Прежде он никогда никому не давал обещания писать. Они в последний раз поцеловались, и он ринулся прочь — больше не было сил выдерживать эту пытку. Он сел в свой вагон и стал ждать. Когда лязгнули колеса и ее поезд начал медленно набирать скорость, Чарльз зажмурился и стиснул зубы, будто смертник под наведенным на него дулом. Потом закрыл глаза рукой и откинулся на сиденье. Он так напряженно думал об Одри, что ему показалось, будто он видит, ощущает ее рядом с собой чувствует запах ее духов, слышит ее голос…
— Чарльз, может, ты все-таки посмотришь на меня?
Он подскочил, не веря своим глазам, — Одри стояла перед ним и улыбалась, а носильщик деловито раскладывал по полкам ее багаж.
— Как… Бог мой! Одри! Ты чуть до инфаркта меня не довела!
Он подхватил ее, поднял, издал воинственный клич и принялся целовать так неистово, что она чуть не задохнулась.
— Как ты здесь оказалась?!
— Очень просто. Решила прокатиться с тобой в Стамбул.
Когда он ушел, она поняла, что не может с ним расстаться.
Она успеет в Лондон к отплытию «Мавритании», к четырнадцатому сентября, а если задержится, возьмет билет на следующий рейс. А сейчас она во что бы то ни стало должна быть с ним.
— Твое приглашение остается в силе?
Одри вся так и светилась счастьем. А он все никак не мог прийти в себя.
— Это мы еще посмотрим, — с напускной важностью проговорил он и снова притянул ее к себе.
Носильщик вышел, и они остались вдвоем.
— Не хочу расставаться с тобой, Од. Никогда!
— Это что, предложение руки и сердца? — полушутя спросила она.
— В некотором роде. Я не представляю, как буду жить без тебя.
Она тоже не мыслила себе жизни без него. Но кто-то из них должен принести жертву: она — свою семью или он — карьеру.
— Не надо сейчас говорить об этом. Будем просто радоваться сегодняшнему дню.
Одри была мудрая женщина и сама все решила. Она знала, что должна быть с ним. Она поедет с ним до Стамбула. А может, и дальше. Там будет видно.
Глава 9
Они провели ночь, предаваясь радостям любви, утром же, когда Одри подняла голову, глаза ее расширились от удивления.
Поезд стоял на каком-то скучном полустанке.
Выглянув из-за плеча Чарльза в окно, она увидела по другую сторону платформы сверкающий синий с золотом экспресс.
«Compagnie internationale des wagon-lits et dcs grands express Europeens»[1], — прочла она, и глаза у нее округлились. Это был тот самый поезд, о котором она так много читала и слышала И дедушка о нем рассказывал. Ему доводилось ездить на этом поезде А в альбоме отца даже были фотографии «Восточного экспресса». И вот теперь она сама увидела это чудо во всем его неповторимом великолепии.
— Чарльз, Чарльз, ты только посмотри!
— Доброе утро, любимая!
Несмотря на ранний час, в поезд уже садились весьма респектабельные на вид пассажиры. Мужчины — похоже, преуспевающие банкиры; женщины — то ли дорогие содержанки, то ли кинозвезды, то ли президентские жены. Одна куталась в меха чернобурок, другая — в соболя, хотя стоял теплый сентябрьский день. На мужчинах были костюмы в тонкую полоску и дорогие фетровые шляпы; тяжелые золотые цепочки вились у них по животам, как бы не давая им слишком уж выпирать Одри, точно зачарованная, приникла к окну. Чарльз смотрел на нее, ему забавно было видеть ее такой взволнованной, он даже попытался подтрунивать над ней.
35 
