Особенно,... 
75 
— Ну, тогда тебе лучше не откладывать.
— Ой, кисуля, а я что, по-твоему, делаю? Это у меня сейчас период ебли. Вот перебесюсь и тогда остепенюсь. По одному в год. — Резко сглотнув, Рита продолжала: — Ой-ей-ей, Глория, лапуля ты моя, как ты можешь в этом лифчике ходить при такой температуре? Твои бедняжки небось без воздуха задохнулись совсем!
Сделав уступку жаре, что случалось редко, Глория надела легкую блузку с эллиптическим вырезом; на обеих ключицах виднелись вмятины от широких полосок хирургического серо-коричневого цвета. Взглянув вниз и вбок, она покраснела и мягко произнесла:
— Просто так удобнее.
— Моих в таких штуках не застанешь. — Рита рубанула пальцем воздух. — Так, всем молчать, и так очевидно. У мене две спины — и я этому рада! Сиськи — это дело такое… знаю, чмок-чмок, только они всегда под ногами путаются, бля, даже в постели. — Рита обернулась к Шехерезаде со своей дельфиньей улыбкой. — Ты, красотуля, я бы даже твои не захотела б. Ни-го-за-го-что-го. Как же мене тогда свой акробатический танец исполнять?
— По части лифчиков я, кажется, чего-то не понимаю, — сказал Уиттэкер. — Взять, к примеру, политизацию лифчиков. Какое отношение все эти дела со сжиганием лифчиков имеют к вашей сестре? Я думал, вы с лифчиками дружите.
— Они, э-э… они навязывают однородность, — объяснила Лили. — Поэтому считается, что это плохо.
— От лифчиков все делаются одинаковыми, — подхватила Шехерезада. — Груди бывают разные. Лифчик любую девушку превращает в какую-то модель свитеров.
— А это не пойдет, и все тут, — сказала Глория. — Нет, на такое мы пойти никак не можем.
Она, казалось, не намерена была продолжать, но Рита попросила:
— Давай, дуся, дальше. Говори.
— Ладно. — Она кашлянула в своей манере. — Хм-м. Значит, это просто совпадение, да, просто совпадение, и ничего больше, да — то, что, если носить лифчик, груди делаются примерно в десять тысяч раз заметнее? Лифчик удерживает груди в неподвижном состоянии.
— Знаете, а она-то права, — сказала Рита, кивнув в сторону Шехерезады. — Я на твои всю ночь пялиться буду. Господи ты боже мой, да ты, малышка, когда двигаешься — видеть, как ты по комнате идешь, это все равно, блядь, что триллер смотреть. Начнут, не начнут? А ты, — повернулась она к Глории, — у тебя, похоже, там ничего парочка запеленута в этот чертов гамак. Ты бы, девка, это скинула как-нибудь вечерком, дала б нам всем поглазеть. Между прочим, если б у тебя все было пропорционально, ты б еще полней была, чем Шез! Ты ж не пьешь, лапуля, нет? Я тоже нет. Не то что некоторые. Не то что некоторые из моих знакомых, пьянчужки несчастные… Так. Мене добавки. А потом, через минутку, — еще добавки. Ем как свинья, а никогда не поправляюсь. Меня, Лил, девки за это ненавидят. И ведь их тоже понять можно. Пожрать кому принести?
Адриано, выкатив белки глаз, протянул свою тарелку.
— У тебя что там, Себ, красавчик, — говядина? Вот это я понимаю. Еще кому?
Кенрик сидел, ссутулившись, во главе стола, бережно обвив рукой кувшин с вином. Другая рука проводила серию очень медленных экспериментов с вилкой. Кит сказал:
— Ах да, Рита. Я все хотел спросить. Куда подевалось твое виляние? Ты вилять перестала. Осталась без своего коронного номера. Покажи Лили. Повиляй задом.
Рита повиляла. И действительно: она была похожа на собаку — вид у нее был, какой бывает у собаки, когда надеваешь пальто и тянешься за поводком.
— Еще.
Рита повиляла еще и сказала:
— Уй. Уф. Нет, Кит, у мене есть свои причины. Сиди, где сидишь, а я тебе расскажу, что и как. Сейчас, только распрямлюся… Уф. — Она наклонилась вперед. — Все, хватит вилять. Понимаешь, Кит, мене в жизни столько в задницу не имели.
Уроненная Кенриком вилка с треском ударила по тарелке.
— Причем не только он. — Рита дернула подбородком. — И не то чтобы против моей воли — нет, ничего такого. Как хочете меня называйте, но любовь есть любовь — все честно, как на войне. Себ, тебе столько хватит, или, может, еще кусочек хочешь? Нет. Не только Рик. Им всем там как будто медом намазано. Причем я знаю почему. Это потому, что я — парень. Парень я, это точно. Парень.
Кит обвел взглядом стол. Лили, узкоглазая и узкоротая. Шехерезада, напряженно-сосредоточенная. Глория, источающая сильнейшую холодность. Уиттэкер, хмурящийся, улыбающийся. Адриано, младенец в шоке. Рита продолжала:
75 
