47 
— Иди ко мне, — сказал он, притягивая ее.
Проснувшись, Лиза обнаружила, что Максима нет. Сердце у нее упало, и она, полная дурных предчувствий, поднялась и накинула халат.
Максим оказался на кухне.
— Я приготовил кофе, — сообщил он. — Хотел подать тебе в постель.
— Спасибо. — Лиза вгляделась в него, но ничего не могла понять в его глазах. — Наверное, я сначала приму душ.
Быстро вымывшись под душем, она снова облачилась в халат и расчесала волосы, а потом вернулась на кухню.
Максим был в том же костюме, что и накануне, неброском, но элегантном. Он сидел за столом, перед ним стояла чашка кофе. Увидев Лизу, он поднялся и налил ей тоже. Она раскрыла свою сумочку и достала оттуда кассету, которую он вручил ей вечером.
— Послушаешь, когда меня не будет, — произнес он спокойно.
— Не будет? — Лиза похолодела, догадавшись, что он имеет в виду, но все еще не веря.
— Я задержался, чтобы принять участие в телемарафоне, но завтра… — тут он взглянул на свои часы, — то есть уже сегодня я улетаю. Осталось только заехать за снаряжением.
— Ты уезжаешь… — растерянно пролепетала она. Как она раньше не поняла, что он уезжает? Не только от нее, но и вообще из страны.
С минуту Максим молчал, сконфуженно глядя на нее.
— Вчера… — начал он, но осекся. Потом заговорил снова: — Была такая суета, но я думал, ты слышала, как я рассказывал о предстоящей экспедиции. — Лиза покачала головой. Он растерянно, даже смущенно посмотрел на нее: — Ты не слышала, о чем мы говорили?
— Меня не было минут пятнадцать. — Сердце готово было выскочить у нее из груди. Так она и знала! — Ты снова идешь в пещеры, — каким-то чужим голосом произнесла она.
— Да, — резко ответил он. — До сих пор мы старались, по возможности, держать все в секрете. Не хотели шумихи. Но теперь… теперь все уже известно, и вчера я говорил об этом на телемарафоне.
Ужас сковал ее сердце. Он возвращается туда, в эти коварные пропасти, может погибнуть, как погиб Жан Морель. Нет, она не вынесет этого! Я люблю его! — кричала ее душа. Всегда любила, и всегда буду любить.
Но Максиму не нужна ее любовь, и он вовсе не желает услышать от нее признания в любви.
— Я должен это сделать ради Жана. Я обещал ему, когда он умирал.
Кровь стучала у нее в висках. Значит, эта пещера-убийца снова не дает ему покоя! Красные круги плавали у нее перед глазами. Она буквально онемела от душившего ее ужаса.
— Я думал, ты в курсе, — словно оправдываясь, произнес Максим.
— Если ты опять обморозишься, то уже не отделаешься так легко. Ты же знаешь, что с каждым разом это становится все опаснее.
— Знаю.
— Ты можешь остаться без рук, без ног, можешь умереть.
— Могу, — бесстрастно подтвердил он. — Риск есть всегда. Но этот спуск не отличается от всех других.
Еще как отличается! — думала Лиза. Тогда я еще не знала тебя, не любила, не имела понятия, что такое жить в вечном страхе за чью-то жизнь.
— Я должен сделать это, Лиза, — повторил он.
— Ради Жана, — выдавила она. — А ты подумал о Кларе? Она говорила, что не перенесет, если вслед за ее мужем погибнешь и ты. Ты подумал о ее детях? Ты же для них теперь вместо отца.
Максим избегал смотреть на нее.
— Клара…
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — резко оборвала она его. — Что Клара все понимает.
Клара была бы для него идеальной женой. Возможно, она еще и станет ею. У них много общего, а теперь, когда Жана нет в живых… Интересно, не завещал ли Жан Морель своему лучшему другу и партнеру вместе с этой чертовой пропастью, которую ему так хотелось покорить, еще и жену? — с горечью думала Лиза.
Максим протянул к ней руку, но она раздраженно оттолкнула ее.
— А я не понимаю! — воскликнула она. — Не могу понять этого безумного стремления расстаться с жизнью, расстаться со всем, что… — Слова застряли у нее в горле. Со всем, что они могли бы иметь. Она чувствовала, что готова сорваться на крик. Но она не имела права кричать на него.
Он никогда не давал ей повода думать, что она значит для него больше, чем простая сиделка. Она сама виновата во всем. Виновата, что влюбилась в него, виновата, что отдалась ему, хотя он и не предлагал ей ничего, кроме краткого наслаждения. Его душа, его сердце ей не принадлежали.
Несколько минут они сидели молча. Наконец он встал из-за стола.
— Извини. Мне не следовало приходить сюда. То, что произошло между нами, было ошибкой. Я вел себя как законченный эгоист.
47 
