25 
Когда Коннор снова появился в комнате, Памела не знала, плакать ей или смеяться. Судя по всему, актер, на которого был сшит этот костюм, был гораздо меньше Коннора.
Лиловый жилет, обтягивавший широкую грудь горца, не застегивался ни на одну пуговицу, грозя треснуть по швам. Тонкая ткань рубашки, не выдержав натиска его мускулистых плеч, начала расползаться. Брюки так тесно облегали ноги, что, казалось, в любое мгновение были готовы порваться.
— Закрой глаза, Софи! — приказала сестре Памела. Та немедленно подчинилась, но Памела отлично знала, что она подглядывает сквозь неплотно сомкнутые пальцы, и хорошо понимала ее любопытство. Она сама не могла отвести глаз от этого зрелища. Другой мужчина в одежде, которая была ему безбожно мала, выглядел бы на его месте просто смешно. Коннор же выглядел грозным и даже опасным.
Броуди наконец не выдержал и расхохотался.
— У меня есть идея получше, — буркнул Коннор, укоризненно глядя на Памелу, потом повернулся и вышел из комнаты.
* * *
Коннора долго не было. Так долго, что Памела решила, что он передумал участвовать в хитроумной игре с герцогом и, бросив ее и Софи на милость Броуди и банды разбойников и головорезов, ускакал прочь на своем громадном жеребце.
Пока Софи обучала Броуди словам непристойной песенки, которую она выучила еще в театральном хоре, Памела стояла перед пустым оконным проемом. Прошлой ночью, окружавшее замок море показалось ей темным и бездонным, как тушь. Но теперь пробивающиеся из-за туч солнечные лучи освещали сине-зеленую морскую воду, будили воображение, и она представляла себе качающиеся на ветру пальмы и белые песчаные пляжи, которых в действительности она никогда не видела. Если бы не порывы холодного ветра, она могла бы полностью уверить себя в том, что она находится на острове Барбадос, а не в Шотландии.
Прямо перед ее взором медленно таяла в воздухе радуга, все еще шел мелкий дождь, хотя из-за туч то и дело выглядывало солнце. Неожиданно слева от первой, почти погасшей радуги, засияла свежими красками вторая.
Впервые Памела подумала о том, будет ли счастлив человек, выросший среди необычайно красивых пейзажей Шотландии, под серыми, пропитанными сажей облаками лондонского неба.
Услышав шаги, она повернулась, готовая сказать Коннору, что все это плохая идея и большая ошибка с ее стороны. Они с Софи вернутся в Лондон, и будут устраивать жизнь без его помощи.
Но в этот момент она услышала восхищенный вздох Софи. На пороге стоял Коннор. На нем был клетчатый черно-зеленый шерстяной килт. Высокие гольфы обтягивали мускулистые икры до колен. На ногах красовались блестящие черные кожаные башмаки с пряжками. Пышное жабо рубашки цвета слоновой кости подчеркивало его мужественность. Через одно плечо был, перекинут плед из той же ткани, что и килт, застегнутый медной брошью.
Откинув от лица длинные пряди буйных волос, он затянул их на затылке черным бархатным шнуром. Солнце придавало его волосам медового оттенка особую золотистость. Чисто выбритое загорелое лицо было невероятно притягательным. Лишь строгий взгляд и слегка крючковатый нос мешали назвать его идеально красивым.
Он выглядел как самый настоящий принц!
Рядом с матерью и сестрой Памела часто чувствовала себя невзрачным воробышком, оказавшимся рядом с роскошными павлинами. Теперь же она была в роли робкой мышки, рискующей попасть в острые когти ястреба, способного в одно мгновение проглотить ее.
Первым опомнился Броуди. Негромко присвистнув, он проговорил:
— Фу-ты! В первый момент мне показалось, что это призрак самого Красавчика принца Чарли, сына последнего шотландского короля.
— Сэр, вы никогда не думали о том, чтобы стать актером? — поинтересовалась Софи, кокетливо хлопая ресницами. — Из вас получился бы замечательный Макбет!
Памела подошла к Коннору и потрогала толстый шерстяной плед на его плече.
— Где ты все это нашел?
— У одного высокомерного англичанина, которому нравилось разыгрывать из себя шотландского лэрда. Он выгнал всех шотландцев-арендаторов с земли и заменил их отарами овец. — Коннор хитро улыбнулся. — Однажды он в этом наряде пешком отправился через вересковую пустошь, чтобы полюбоваться своими отарами, но по дороге встретил меня.
У Памелы сердце ушло в пятки.
— И тогда ты убил его, — бесстрастно сказала она, отдергивая руку от пледа, словно увидела на ткани кровь убитого англичанина.
25 
