Особенно,... 
95 
— Кажется, ты попал под шальной помидор? — усмехнулась Софи, глядя на Криспина.
— Это вовсе не шальной, а очень даже прицельный помидор, — буркнул тот. — Или кто-то не умеет, как следует целиться.
— Очень даже умеет, — многозначительно сказала Софи.
— Значит, мы квиты? — просиял Криспин, вытирая остатки томатной мякоти.
— Ну, это мы еще посмотрим! У меня есть еще и другие претензии.
С этими словами она гордо повернулась к ним спиной и пошла, а Криспин побрел за ней следом. Памела вздохнула.
— Как ты думаешь, она когда-нибудь простит его?
— Не знаю, — улыбнулся Коннор. — Но на всякий случай надо его предупредить насчет зонтика.
В этот момент он заметил своих бывших товарищей, членов его клана. Все они явились сюда, чтобы спасти главу своего клана, замаскировавшись под простых обывателей.
Коннора до слез растрогала их верность и отвага. Потом он увидел стоявшую в стороне высокую женщину в модной розовой шляпке. Она, смущаясь, подошла к нему. Следом за ней шел высокий широкоплечий мужчина с золотистыми волосами.
Когда женщина подняла голову, и Коннор увидел ее лицо, у него перехватило дыхание. Он помнил ее веснушчатой девчушкой с копной соломенных волос. Теперь же она превратилась в очаровательную молодую женщину, мать двоих чудесных малышей.
— Котенок, это ты, — прошептал Коннор, дрожащей рукой касаясь ее щеки.
— Только тебе разрешалось так называть меня, помнишь? — сказала Катриона, глотая подступившие слезы. — Я думала, что сошла с ума, когда увидела тебя в Лондоне. Но когда я встретила Памелу и твоих друзей, они мне все рассказали…
Не в силах больше сдерживать свои чувства, она бросилась в объятия брата, и они какое-то время молча прижимались друг к другу, как в ту страшную ночь, когда потеряли родителей.
— Знаешь, нашего сына мы назвали Коннором, а дочь Франческой, — тихо сказала Катриона.
Франческа! Под этим именем они знали свою мать. Коннор повернулся, к Памеле и спросил:
— Если Катриона все это время была здесь, зачем ты притворилась моей сестрой?
— Я знала, что буду гораздо убедительнее в роли твоей сестры, чем сама Катриона.
— Но особенно убедительным был твой сестринский поцелуй!
— Ну, мне всегда хотелось иметь брата…
— А как насчет мужа? Ее лицо просияло.
— Было бы неплохо, а то наш первенец окажется незаконнорожденным.
— Наш первенец? — восторженно ахнул Коннор.
— Да, — потупилась она. — Твои старания поскорее зачать наследника увенчались успехом.
Он осторожно прижал ладонь к ее животу. Это было чудо!
— Если родится мальчик, то герцог, наверное, захочет, чтобы мы назвали его Перси…
— Тогда мне придется застрелить его.
Их радостное воркование было прервано презрительным вздохом.
— Что случилось, Броуди? — недовольно спросил Коннор.
Тот покачал головой, его лицо при этом выражало крайнее неодобрение.
— Коннор Кинкейд сдается на милость англичанки без единого выстрела, даже не пытаясь сражаться! Ай-ай-ай!
— О, он очень даже сражался, — заверила его Памела.
— Сражался, сражался, можешь не сомневаться, — кивнул Коннор. — Но даже самый отважный воин должен уметь принять поражение, если оно неизбежно.
И, не обращая внимания на Броуди, они с Памелой стали самозабвенно целоваться.
Эпилог
Когда Памела несла поднос с только что приготовленным горячим песочным печеньем на террасу, между ее ногами стремительно проскочил толстый рыжий котенок, и она чуть не упала. Пока она восстанавливала равновесие и тихо бормотала какие-то ругательства, кошка-мать посмотрела на нее обиженным взглядом, словно Памела намеренно пыталась раздавить ее котенка, и принялась лизать переднюю лапу.
Рыжий и еще четыре котенка все время путались под ногами. Из-за этого каждый подъем и спуск по лестнице превращались в настоящее испытание. Кошка-мать с удовольствием нежилась в последних, теплых лучах сентябрьского солнца, растянувшись на каменной стенке вокруг террасы.
Памела чувствовала себя непривычно неуклюжей. Казалось, ребенок в ее утробе рос так же быстро, как котята.
Подойдя к кованому столу, где Коннор заносил какие-то цифры в большую бухгалтерскую книгу, и протянув ему поднос, она с гордостью сказала:
— Посмотри, дорогой, я испекла тебе еще песочного печенья.
— О нет, только не это, — застонал Коннор. Решительно отодвинув в сторону бухгалтерскую книгу, она поставила на стол поднос.
95 
