37 
Джон был рожден, чтобы стать фермером. Простая честная работа. Проституция шла вразрез со всеми привитыми ему моральными нормами.
Но он сделал это.
Джон занимался проституцией пять лет.
Это почти убило его.
Габриэль забрал его с улиц, накормил, одел, взял на работу, обучил. Джон был с ним десять лет. Шесть месяцев назад он доверил Джону защищать Майкла и его женщину.
Габриэль чувствовал, как на него давит рассвет.
— Ты знаешь цену предательства, Джон.
Не было ни капли сожаления в глазах швейцара. Ни намека на протест.
Оба — и Джон, и Стивен — знали, во что им обойдутся их действия.
Но, тем не менее, пошли на это.
Почему?
Мимолетная улыбка мелькнула в небесно-голубых глазах Джона, чтобы тут же исчезнуть в угасающем пламени свечей.
— Не правда ли, сэр, она была великолепна?
Оглядываясь назад…
— Да, — ответил Габриэль, — она была великолепна.
Аристократов и политиков ошеломил тот факт, что шлюха посмела утверждать, что в ней столько же чувства собственного достоинства, сколько в их женах, дочерях и сестрах.
— Стивен и я, мы оба соберем свои вещи и уйдем до того, как встанут слуги, — сухо сказал Джон.
Габриэль не мог позволить себе оставить их, особенно сейчас, когда второй мужчина вернулся.
Джон лучше, чем любой другой из его служащих, понимал это.
Более чем когда-либо Габриэль нуждался в людях, которым мог доверять.
Позволив женщине войти в дом — женщине, которая легко могла оказаться убийцей, — они доказали собственную ненадежность.
Он никогда не сможет доверять им.
Это знание не облегчало задачу Габриэля.
— Гастон выдаст вам двухмесячное жалованье в качестве выходного пособия, — сказал он безразлично.
Стивен отвел взгляд янтарных глаз.
— Спасибо, сэр.
Он развернулся, чтобы выйти из комнаты. Темнота поглотила блеск каштановых волос.
— Джон.
Тот замер на полпути. Золото блеснуло в его волосах.
— Сэр?
Глаза Габриэля сузились, исследуя лицо и тело Джона, пытаясь найти признаки напряженности.
Признаки предательства.
— Был ли еще кто-нибудь, кто сопровождал женщину?
— Нет, сэр. — Джон, не отрываясь, смотрел куда-то за плечо Габриэля. — Она пришла одна.
Он мог лгать. А мог говорить правду.
Габриэль никогда этого не узнает.
Джон бесшумно повернулся и застыл, остановившись.
Габриэль инстинктивно потянулся рукой под фрак, ощущая ласкающее тепло атласной подкладочной ткани, тяжесть и гладкость рукояти револьвера.
Джон, как и Габриэль, был вооружен. Как и все официанты и швейцары в доме Габриэля.
Руки Джона оставались прямыми.
— Туман был густой, словно гороховый суп, сэр, — спокойно сказал он. — По правде говоря, я не знаю, пришла женщина одна или нет. Возможно, кто-нибудь ждал ее снаружи, вне досягаемости света фонаря на двери. Единственное, что я могу сказать с определенностью, рядом с ней никого не было.
Грудь Габриэля сжалась.
Джон сказал правду. А Стивен?
— Почему ты это сделал, Джон?
— Она напомнила мне мистера Майкла.
Голодное выражение глаз.
— Она напомнила мне вас.
В глазах Габриэля никогда не было голода.
— Она напомнила мне всех нас.
Шлюх. Сутенеров. Нищих. Убийц. Воров.
Все, кто работал в доме Габриэля, выжили на улицах.
На английских улицах.
На французских улицах.
— Интересно, что бы с нами стало, — продолжил Джон, — если бы нам не выпал шанс заработать достаточно денег, чтобы избежать нищеты.
Джон избежал нищеты задолго до того, как Габриэль нашел его.
— Забери выходное пособие, Джон, и купи себе немного земли, — спокойно сказал Габриэль.
— Слишком поздно.
Габриэль подумал о Майкле. Об Энн.
Об их предстоящей свадьбе.
Люди Габриэля. Майкл заботился обо всех его служащих, иммигрантах и бездомных.
Образ седовласого мужчины возник перед мысленным взором Габриэля. За ним последовали картины клуба «Ста гиней».
Джон избежал нищеты, поскольку работал в клубе для гомосексуалистов.
Нет. Он не сможет вернуться к жизни простого сельского парня.
— Ты доверяешь Стивену, Джон? — импульсивно спросил Габриэль.
Ненавидя планы, зарождающиеся в своей голове, и понимая, что выбора нет.
Габриэль не позволит превратить свой дом в бойню, если есть хоть одна возможность остановить это.
37 
