Особенно,... 
88 
— С добрым утром, леди Маргарет, — произнесла Ариана.
— С добрым утром, — улыбнулась Мэг. — Хорошо тебе спалось сегодня?
Губы Арианы тронула печальная усмешка.
— Да, хорошо, — тихо ответила она.
Ариана не сказала только, что с каждой ночью засыпать ей становится все труднее. По пути к Блэкторну она делила с Саймоном одну постель — скорее из необходимости, чем по особому желанию с его стороны. Ариана полагала, что в Блэкторне ей предоставят отдельные покои, ибо было совершенно ясно, что Саймон не выказывает никаких намерений закрепить их брачный союз.
«Желаю приятных сновидений, моя любезная супруга. Впредь можете не опасаться моих прикосновений, которые вам столь отвратительны. Я не притронусь к вам больше никогда».
Но в замке было не так уж много свободных покоев, чтобы выделить целых две комнаты в распоряжение супружеской четы, и Саймон с Арианой занимали теперь комнату рядом с купальней. Раньше, до свадьбы Мэг с Домиником Ле Сабром, она принадлежала ей. Остальные комнаты на этом этаже срочно переделывались — в семействе Доминика ожидалось прибавление.
Саймон мог бы спать с рыцарями Доминика, но свободного места у них не нашлось — все было переполнено. Доминик вербовал рыцарей, вернувшихся из Крестового похода, стражников, оруженосцев, конюших. Вместе с тем ему приходилось нанимать все новых слуг, так как обитателей в Блэкторне прибавлялось.
Хотя Ариана и понимала, что жесткая необходимость заставила хозяина замка выделить им всего одну комнату, ей было трудно засыпать рядом с мужчиной, одно дыхание которого вызывало в ней волнующий горячий отклик. Этот человек пришел к ней в волшебном сне и зажег пламя страсти в ее душе. И в то же время в его сдержанность она верила безоговорочно. Да и как ей было не доверять ему? Его ведь обожали даже кошки. А при виде кошачьей грации его движений сердце ее билось сильнее.
Но не от страха — совсем не от страха.
«Да и как можно бояться мужчину, на чьей кольчуге резвятся, шаловливые котята?»
Ответ на этот вопрос пришел к ней быстро и неизбежно.
«Узнай Саймон, что я не девственница, что меня уже грубо использовал бесчестный подонок, называющий себя рыцарем, он будет безжалостен.
И тогда… найду ли я наконец смерть, которую когда-то так страстно желала?»
Да, когда-то она хотела умереть — так было. Но сейчас перед Арианой забрезжил неясный свет надежды, и радужные краски жизни вновь пробудили ее душу.
Каким-то чудом целительный сон и душистый бальзам излечили ее душу от яда былого предательства и насилия. Теперь ночные кошмары посещали Ариану все реже, хотя что-то внутри нее еще отчаянно сопротивлялось новому ощущению, которое пришло им на смену.
Как в тот вечер, когда она, сидя у Саймона на коленях, внезапно открыла для себя, что пламя страсти может быть горячее костра.
Горькие складки залегли в уголках ее губ — она вспомнила, как закричала и вцепилась Саймону в руки. Ей казалось, что, отказав ему тогда, она почти явственно ощутила его гнев, оскорбленное самолюбие и боль.
Она никак не могла ему объяснить, что отвергала не его, а ужас, преследующий ее с той страшной ночи.
«Я должна сказать ему.
И чем скорее, тем лучше.
Но когда же? Сегодня вечером?»
Ариана вздрогнула при мысли о том, как поведет себя Саймон, узнав правду. Судьба дала ему в жены девушку, над чувствами и телом которой надругался мерзавец, но Саймон заслуживал лучшего.
Но и Ариана заслуживала лучшего обращения, чем насилие и предательство со стороны человека, который должен был защищать и оберегать ее.
«Я не могу рассказать ему.
Не сегодня.
Он должен узнать меня получше, и, может быть, тогда он поверит, что я потеряла невинность не по своей воле.
Но в это не поверил даже мой отец».
— Леди Ариана, — мягко произнесла Мэг. — Может, вам лучше присесть? Вы так бледны.
Ариана расправила плечи и с трудом перевела дух. Ее пальцы беспокойно перебирали тонкие струны старинной арфы.
Инструмент отозвался аккордом, скорее печальным, нежели гармоничным.
— Мне уже лучше, — ответила Ариана бесстрастным тоном. — Я почти здорова благодаря вашим с Кассандрой снадобьям.
— Почти, но не совсем.
— Почему ты так решила?
— Я слышу, как ты играешь, — сказала Мэг. — Твоя музыка мрачнее, чем глаза Саймона.
— Ну вот, даже моя арфа меня предает.
Слова вырвались у нее сами собой, хотя Ариана и не думала произносить их вслух.
88 
