63 
Беглецам придется пробираться по стоку, к счастью, достаточно широкому, переходящему на соседнем доме в карниз. Угол крыши представлял собой самый сложный участок пути. Скрывшись из виду, беглецы собирались спустить в лодку веревку с завязанным на конце белым платком. Сен-Реми привяжет к этой веревке веревочную лестницу, которую надо будет прикрепить к слуховому узкому окну под крышей. Катрин с помощью своих спутников останется лишь спуститься в лодку и скрыться в монастыре августинцев.
Крайним числом побега было названо восемнадцатое апреля. Три дня прошло без каких-либо изменений. Среди трех узников, отрезанных от остального мира, постепенно росло беспокойство. К ним больше никто не приходил, если не считать предводителей цехов, регулярно навещавших Катрин, чтобы удостовериться в ее присутствии во дворце. Иногда снаружи до затворников доносились шум и крики разгневанной толпы. Случалось, что на соседнем мосту они замечали ревущих людей, размахивающих оружием и знаменами, наспех сделанными из бумаги, с надписями, которые невозможно было разобрать.
Обстановка в Брюгге накалялась. Как бы в подтверждение этого вечером пятнадцатого апреля прибежала красная, запыхавшаяся, растрепанная Гертруда ван де Валь.
– Я пришла к вам, – сказала она Готье. – К нам из Гента поступили ужасные известия. Народ поднял бунт. Бьюсь об заклад, что завтра или послезавтра бунт вспыхнет и в Брюгге, а если это случится, то ваша госпожа подвергнется серьезной опасности. Ее надо будет защищать. У вас есть оружие?
Готье развел руками:
– У меня лишь сила рук и жар сердца, дорогая дама. Когда ваш супруг препроводил нас сюда, он позаботился о том, чтобы лишить нас шпаг и кинжалов.
– Вот они.
Без стеснения Гертруда подняла свое широкое просторное платье, обнажив полные ноги, и вытащила шпагу Готье, которая была привязана прямо к рубашке, затем, порывшись в большом холщовом кармане этой рубашки, извлекла три кинжала.
– Держите. Спрячьте их и в трудную минуту воспользуйтесь ими. Это все, что я могу для вас сделать.
– Это не так мало! – сказала Катрин, сжав руки храброй женщины. – Как вам удалось их достать?
– Это было несложно. Мой супруг мне сам их отдал, а я лишь принесла вам. Поверьте, этот человек не так уж плох. А теперь я должна попрощаться с вами. Он хочет, чтобы я с детьми завтра покинула город сразу после открытия ворот. Только мой старший сын Жосс останется здесь с отцом.
– Куда же вы поедете?
– У моего брата есть владения недалеко от Ньюпорта. Они сильно пострадали от нашествия англичан, но там мы будем в безопасности. Вы представить себе не можете, как горько покидать вас в минуту опасности.
Горечь Гертруды была искренней, на глазах у нее выступили слезы, и Катрин обняла ее.
– Поезжайте с миром и больше не беспокойтесь обо мне, – сказала она.
Когда Гертруда ушла, Катрин почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок. Тишина, установившаяся в доме, показалась ей угрожающей. Она протянула руки к очагу, и Готье заметил, что они дрожат. Катрин заставила себя улыбнуться:
– Сегодня довольно холодный вечер, не правда ли?
– Да. Я тоже замерз. Госпожа Катрин, не беспокойтесь, мы сумеем вас защитить. Теперь до нашего отъезда мы с Беранже будем спать здесь и по очереди охранять вас. Нам не следует расставаться с оружием.
Ночь прошла без происшествий, если не считать пожара недалеко от церкви Нотр-Дам. Днем все было спокойно. Городскую тишину нарушали лишь бой часов на дозорной башне да перезвон церковных колоколов. Беранже напрасно ожидал появления лодки.
– Наверное, завтра, – вздохнул он, – необходимо, чтобы это случилось завтра. – Он не знал, почему эта мысль пришла ему в голову. Скорее всего его тревожила эта зловещая тишина, установившаяся в городе. Это было затишье перед бурей.
– Можно подумать, что город затаил дыхание, – угадал его мысли Готье.
Город сдерживал его еще всю ночь, которая оказалась самой спокойной за последнее время, но утром 18-го, как юноши и предвидели, произошел взрыв. Едва рассвело, как на дозорной башне ударили в набат. Узники стояли возле окна, наблюдая, как разъяренные толпы мастеровых, неизвестно откуда появившиеся, заполнили улицы.
Горожане размахивали оружием, выкрикивали давний девиз мятежей: «Вставайте, вставайте, нас предали!»
– Посмотрите! Лодка! Она приближается! – радостно прошептал Беранже.
Действительно, к противоположному берегу причалил рыбак. В плоском суденышке без труда можно было рассмотреть на дне гарпун и большую сеть. Рыбак был одет в холщовую рубашку, голубой льняной берет, натянутый до бровей. Высокий худой мужчина с бородкой и большими светлыми усами был Сен-Реми. С ловкостью, которую Катрин не ожидала от элегантного кавалера, он поставил лодку между двумя другими, надежно привязал ее и уселся, словно раздумывая над чем-то или ожидая кого-то. Через некоторое время, делая вид, что задумался, он покинул лодку, взобрался на причал и слился с орущей толпой, как раз проходящей мимо.
63 
