46 
Долю секунды Энджел смотрела на Хока так, словно никогда раньше его не видела.
— Ты хоть раз в жизни любил кого-нибудь? — спокойно спросила она. — Мать, отца, брата, сестру, ребенка? Кого-нибудь?
— Хочешь сказать, что Дерри — твой брат?
— Почти, — ответила Энджел, глядя в холодные глаза Хока.
— И как далеко распространяется это «почти»?
— На двадцать четыре часа в сутки.
Хок стоял в нерешительности. Откуда у нее эта уверенность? Он хотел узнать до конца все и сейчас же.
— Я не понимаю, — сказал он наконец, отпустив руку Энджел.
— Знаю. Ты многого не понимаешь в людях. В том числе и во мне.
— Не отталкивай меня, Ангел, — сказал Хок, и гнев исказил и без того резкие черты его лица, — а то я пойду к Дерри и задам эти вопросы ему, и тогда он узнает что-то такое, что вряд ли хотел бы знать.
Энджел закрыла глаза. Она знала, что Хок растопчет мечты Дерри так же небрежно, как растоптал ее мечты. Этого нельзя допустить.
— Дерри мог бы находиться со мной двадцать четыре часа в сутки как брат моего мужа, — глухо сказала она.
— Гранта? — сощурившись спросил Хок. — Кажется, так звали его брата? Грант?
— Да.
— Что с ним случилось?
— Он умер.
— Когда?
Энджел знала, что ей не избежать этих вопросов, и готовилась к ним, пока бежала по скале к берегу.
«Может, если я расскажу ему все, он найдет в себе сколько-нибудь сочувствия, чтобы не превратить еще четыре недели моей жизни в ад?»
Эта мысль придала Энджел силы. Она глубоко вздохнула; калейдоскоп цветов в ее голове сложился в одинокую розу.
— Грант… — Голос Энджел стал тише и вдруг оборвался.
Она редко произносила вслух его имя и удивилась, что оно больно кольнуло ее. Когда Энджел заговорила снова, ее голос звучал глухо и бесстрастно:
— Грант погиб ночью ровно три года назад. За день до нашей свадьбы. Погиб вместе со своей матерью и моими родителями.
Хок словно окаменел. Он не сомневался, что слышит правду.
Лучше бы он услышал ложь. Ложь можно отбросить, проигнорировать, выкинуть из головы. А правду — нет. Она слишком горька.
Он ощущал всю ее боль, она выплескивалась в него волнами беспомощной ярости, но голос Энджел оставался спокойным, ничто не дрогнуло в ее лице. Лишь чуть припухшие глубокие, как море, глаза выдавали ее чувства.
Слова лились нескончаемым потоком, но глаза Энджел оставались сухими.
— Я бы тоже умерла, — говорила она, — если бы Дерри не вытащил меня из-под обломков горящей машины. Я была в очень тяжелом состоянии. Он отвез меня в больницу и сражался за мою жизнь упорнее, чем я сама, а потом заботился обо мне до тех пор, пока я не встала на ноги.
— Так какого черта ты не переспала с ним? — огрызнулся Хок. Глубокое чувство, скрывавшееся в спокойных словах Энджел, злило его все больше и больше.
— Наша любовь друг к другу не такая, как ты думаешь.
Хок ждал.
Энджел взгянула на него и не увидела в его лице ни капли сочувствия.
— Не знаю, смогу ли я все объяснить тебе так, чтобы ты понял, — сказала она. — Дерри — единственный человек на свете, который может разделить со мной мои воспоминания о юности, о родителях, о Гранте, о пикнике на побережье, об ослепительной красоте первой любви. Только Дерри помнит тот вечер, когда мы с Грантом объявили о своей помолвке, слова, которые прозвучали тогда, и…
— Почему бы вам на пару не построить ему святилище? — холодно спросил Хок.
Он не мог понять, почему при одной мысли о том, что Энджел кого-то любила, его охватывает безрассудная ярость.
Даже если этот человек уже мертв.
Бешенство стальными когтями рвануло с таким трудом достигнутый душевный покой Энджел, и она задрожала, пытаясь удержать себя в руках.
— Тебе очень подходит твое имя, — сказала она, тщательно подбирая слова. — Ястреб — хищная птица. А я легкая добыча, не так ли?
— Поэтому ты прошлым вечером удрала домой? Ты боялась, что снова окажешься у меня в постели?
Презрительное выражение на лице Хока неожиданно придало ей силы.
— Нет, — спокойно ответила Энджел, — я не боюсь снова оказаться у тебя в постели. Просто я хорошо усвоила старое выражение: не мечите бисер перед свиньями.
— Это твоя девственность бисер? — едко спросил Хок.
— Нет, но к тебе очень применимо это выражение. Ты вел себя как настоящая свинья.
На мгновение воцарилась напряженная тишина, потом Хок тихо, но зловеще спросил:
— Почему ты отдалась мне, Ангел? Ты ведь отдалась мне. Я не брал тебя силой. Или ты все утро утешалась этой ложью? Бедным маленьким ангелочком овладел искушенный ястреб, — произнес он кривляясь.
46 
