49 
«Если ты собираешься играть со своей едой, Эдриен, тебе лучше отдать её тому, кто действительно голоден».
«Как и тебе, мой лорд?», сладко улыбнулась Эдриен, указав на тарелку Ястреба, которая была загружена нетронутой едой.
Его рот сжался в зловещую линию.
«Еда тебе не по вкусу, Эдриен, дорогая?», спросила Лидия.
«Она чудесная. Я просто думаю, что ко мне ещё не вернулся аппетит…», начала, было, она.
Лидия вскочила на ноги. «Возможно, тебе стоило больше отдыхать, Эдриен», воскликнула она, стрельнув обвиняющим взглядом в своего сына. Ястреб закатил глаза, отказываясь во всём этом участвовать.
«О, нет, Лидия», запротестовала быстро Эдриен. «Я полностью выздоровела». Ничего не выйдет, она не собирается возвращаться в Зелёную комнату и изображать больную. Слишком много странных воспоминаний там. Этой ночью она планирует найти новую комнату для сна; естественно в них не было нехватки в этом массивном замке. Она с нетерпением ожидала момента, когда сможет дальше исследовать это место и по ходу выбрать комнату персонально для себя. «Правда, я в порядке. Я только слишком много съела за ленчем».
«Ты не ела свой ленч», ровно сказал Хоук.
«О, кто ты такой, чтобы знать?», огрызнулась она. «Может, я его съела на кухне».
«Нет, ты там не ела», любезно добавил Тэвис. «Я был на кухне весь день, скажу я. Напрочь забыли поесть – вот, что вы сделали, миледи. Раз или два я сам так делал, скажу я, и чем голоднее становился, тем меньше мне хотелось есть. Так что, вам лучше бы поесть, миледи. Вам понадобятся ваши силы, и скажу я это снова!» И неунывающий выразительный кивок головой подчеркнул его решение.
Эдриен уставилась в тарелку, а бунтующий румянец окрасил ей щёки.
Лидия сердито посмотрела на Тэвиса, пока шла, чтобы стать в оборону рядом со стулом Эдриен.
«Я обнаружила, что тоже совсем не хочу есть», сказала Лидия. «Что скажешь, если ты и я прогуляемся в саду…»
«С грубой силой, следующей за нами по пятам?» пробормотала Эдриен, бросив взгляд на Хоука из под опущенных ресниц.
«…пока мой сын возьмёт немного зёрен из кладовой и сварит нам по чашечке кофе к нашему возвращению», продолжала Лидия, соблазняя подкупом, как будто её и не перебивали.
Эдриен вскочила на ноги. Чтобы что-то да ускользнуло от его глаз, ещё и кофе в придачу.
Предательство засветилось в глазах Ястреба тотчас же.
Лидия взяла Эдриен за руку и повела её в сад.
«Я сварю кофе, мама», сказал Хоук им вслед. «А ты проследи, чтобы Мэри перенесла вещи Эдриен в Павлинью комнату».
Лидия остановилась. Рука, что держала Эдриен, едва заметно сжалась. «Ты точно в этом уверен, Хоук», сухо спросила она.
«Ты слышала её. Она полностью выздоровела. Она моя жена. Где ещё её будут лучше охранять?»
«Очень хорошо».
«Где Павлинья комната находится?», развернулась Эдриен на пятках, чтобы посмотреть ему в лицо.
«На третем этаже».
«Это будет моя личная комната?»
«Большую часть того, что я не использую. Это покои лэрда».
«Я не собираюсь спать с тобой…»
«Не помню, чтобы спрашил тебя об этом…»
«Ты огромный, заносчивый, самодовольный осёл…»
«На самом деле, Эдриен, мой сын не является ничем из этого», сдержала её Лидия.
«Это не имеет к тебе отношения, Лидия, ты мне действительно нравишься», вежливо сказала Эдриен. Вежливость тут же закончилась, когда она сердито посмотрела на Ястреба. «Но я не буду делить с тобой постель!»
«Не совсем хорошая тема для обсуждения за обеденным столом, скажу я», предположил Тэвис, почёсывая голову, румянец подкрадывался к его щекам.
Хоук засмеялся, и его мрачное урчанье завибрировало на её теле, заставляя соски напрячься, а сердце колотиться, как молот.
«Жена, ты разделись со мной комнату этим вечером, даже если мне придётся тебя связать и нести туда. Можешь терпеть подобное унижение, а можешь и прийти на собственных ногах по своей же воле. Меня мало интересует, как ты туда попадёшь. Только будь там».
Бунт рос в её груди, грозясь заполнить все её чувства. Она смутно слышала, как дверь за её спиной открылась и закрылась, и уловила запах приторных духов, от которых у неё всё перевернулось в животе. Чей бы ни был этот запах, он напоминал ей о сиротском приюте; о чердаках и нафталиновых шариках, о днях, когда монахини заставляли её скрести полы и вытирать пыль с массивной тёмной мебели.
«Любимый!», послышался радостный женский голос за её спиной.
49 
