50 
Рука Лидии больно сжала её руку. «Оливия Дюмон», пробормотала она шёпотом. «О боже! Я сомневаюсь, что переживу этот день и останусь в своём уме».
«Оливия?», отозвалась эхом Эдриен, взлетев глазами к глазам Ястреба.
Оливия, мрачно подумал Ястреб. Этот день стремительно демонстрировал всю палитру оттенков от плохого к ещё худшему. Он отказывался встретиться глазами с вопросительным взглядом Эдриен. Как она осмеливается называть его Адамом во время их занятий любовью, а потом задавать вопросы о других женщинах? У неё не было права. Не после того, как она произнесла его имя.
Бешенство съедало его всякий раз, как он думал об этом.
Адам.
Образы его рук, рвущих на части плоть кузнеца до костей успокоило его на какое-то время.
Потом опустошённость переполнила его. Теперь у него две проблемы: как он собирается заставить Эдриен хотеть его? И что он собирается делать с Оливией?
Свести Оливию с кузнецом?
Это вызвало у него усмешку, первую за всё это время.
И естественно, Эдриен неправильно это поняла, думая, что его улыбка предназначалась Оливии, впрочем, как и Оливия. И как кажется, его мать тоже, если судить по сердитому взгляду на её лице. Гримм тихо чертыхнулся, почти шёпотом. Тэвис покачал головой, бормоча яростные богохульства, украдкой выходя из-за загруженного едой обеденного стола.
«Оливия», Хоук склонил голову. «Что привело тебя в Далкейт?»
«Как, Хоук», замурлыкала Оливия «тебе надо ещё спрашивать? Я заскучала по тебе в королевском дворе. Ты был вдали от моего… меня… слишком долго. Я предположила, что мне просто надо приехать за тобой самой, если хочу тебя. Итак», закончила она взмахом ресниц и вульгарным ‘иди-сюда‘ взглядом. «Я здесь».
Хоук запоздало осознал, что за глупый вопрос он задал, когда Эдриен смерила Оливию холодным взглядом. Хоук знал из опыта, что на любой вопрос – не важно, насколько невинный – Оливия отвечала многочисленными намёками и инсинуациями, но он выбросил все неприятные воспоминания об её кривляния из головы, когда вернулся в Далкейт. Ему пришло в голову, что будет полезно воскресить быстренько эти воспоминания. Было бы неблагоразумно забывать любовь Оливии к всевозможным козням; гадюка была сейчас в его гнезде.
Дыхание Оливии шумно прервалось, когда она посмотрела на Эдриен.
«Мои приветствия, Оливия. Приехала поговорить с моим мужем?»
На мгновение оторвавшись от рассерженного взгляда Эдриен, Ястреб приосанился.
Муж, сказала она. И сказала собственническим голосом. Возможно, всё же была надежда.
«Мы говорили в прошлом на довольно универсальном языке», сказала Оливия, растягивая слова. «Что-то вроде бессловесного средства общения, если ты улавливаешь мою мысль. Именно тот тип общения, что Ястреб любит больше всего».
«Ну так размести её в Павлиньей комнате», бросила она через плечо, когда потащила Лидию за дверь, а потом захлопнула её за собой.
Глава 15
«Король может и освободил тебя от его службы, но у меня и в мыслях не было освободить тебя от моей. Ты так хорошо ублажал меня в прошлом, что клянусь, я теперь совершенно избалованная». Оливия ещё больше изогнулась на низкой каменной скамейке во внутреннем дворике, прижав изгиб своего пышного бедра к мускулистому бедру Хоука.
Лидия вернулась одна в дом меньше, чем через четверть часа, после того, как они ушли с Эдриен, стрельнув самодовольной улыбкой в своего сына, когда он склонился над большим столом с этой проклятой Оливией. Забыв про кофе, Ястреб быстро повёл Оливию в сад, чтобы посмотреть, что там делает его жена. Когда его мать так на него смотрела, ясно, что у женщины было настроение, как у хорошо смазанной катапульты, а значит, убийственное в атаке.
Поэтому он потащил Оливию сквозь громадный сад таким быстрым шагом, что она запыхалась, ища глазами охранников, постоянно сопровождающих его жену. Ничего. Раз за разом снова его глаза тянуло к северу, к мерцающим языкам костра на опушке у рябин.
«Могу я надеяться, что мы развлечём друг друга этой ночью, как бывало, Хоук?» Тёплое дыхание Оливии обвевало его щеку.
Хоук неслышно вздохнул. «Оливия, я женатый мужчина, теперь».
Смех Оливии зазвенел чуть ярче, напоминая Хоуку, что она была женщиной, которая находила удовольствие в том, чтобы увести мужчину у другой женщины. Чем труднее было добыть этого мужчину, тем более счастливой она была. Хоуку была хорошо знакома её эксцентричная игра; она наслаждалась, причиняя боль другим женщинам, разбивая вдребезги их мечты, растаптывая их сердца. Хоук подозревал, что это была своего рода месть; видимо однажды какая-то женщина увела её мужчину, и она так и не пришла в себя после этого – став взамен обозлённой и разрушительной особой. Однажды он, наконец, понял, что ему было почти её жалко. Почти.
50 
