Особенно,... 
27 
Ну вот, все это изменилось. И он изменился! Он теперь настоящий мужчина и такой красивый, что просто дух захватывает.
Тетя Мэг, мы с ним влюблены друг в друга! Разве это не чудесно? Я никогда раньше не была такой счастливой, но, ПОЖАЛУЙСТА, не говори об этом папе. Ты же знаешь папу, он начнет ворчать, что мы слишком молоды и сами не знаем, чего хотим. Но мы знаем. Мы хотим быть вместе.
Я ничего никому не сказала, и Тонатиу тоже. Все думают, что мы просто друзья, и сейчас это самое лучшее.
Больше писать уже некогда. Педрико уезжает в Сандаун, и я хочу, чтобы он отвез письмо на почту. Кроме того, нам двоим — мне и Тонатиу — уже пора отправляться верхом на Пуэста-дель-Соль. Мы туда ездим каждый день, чтобы поплавать.
Я по тебе очень скучаю! Перебирайся сюда, в Техас, в Ори-лью… ведь это твоя родина!
Твоя любящая племянница Эми.
Все еще улыбаясь, Маргарет опустила письмо, бережно сложила его, как было, и поместила в тот же конверт. Поднявшись к себе в спальню, она проследовала к белым легким дверям, что вели на небольшой балкон, распахнула их и глубоко вздохнула, набрав полную грудь плотного влажного воздуха.
Затем она отошла от дверей, положила письмо на письменный стол розового дерева и снова взяла его в руки. Усевшись за стол, она еще раз вынула письмо из конверта, перечла его… и ее улыбка угасла.
Она сидела, прижав письмо к груди, и тревога затуманила ее синие глаза. Следует ли ей безотлагательно написать Уолтеру и предупредить, чтобы он получше присматривал за Эми? Нет. Это будет нечестно по отношению к Эми, которая доверила ей свою тайну. Да и потом, возможно, это всего лишь девичье увлечение, порожденное долгой разлукой между двумя детьми.
А если их чувство перерастет в серьезную стойкую привязанность — так можно ли еще желать лучшего? Судя по тому, что говорил Уолтер, не было в мире более достойного друга, чем дон Рамон Кинтано, и более благовоспитанного и трудолюбивого мальчика, чем Луис.
Маргарет Салливен надеялась, что ее решение не выдавать Эми окажется правильным. Счастье Эми — вот то единственное, что имело значение. Бог свидетель, она не хотела, чтобы Эми выпала такая же участь, как ей самой.
Холодные одинокие вечера рождественских сочельников, когда все другие собираются в кругу семьи. Душные летние ночи в постели, предназначенной для двоих.
Томительные воскресные дни, которые тянутся бесконечно. Внезапные тропические ураганы, налетающие с Мексиканского залива… и где же были оберегающие руки, которые могли бы ее защитить?
Одна. Всегда одна. Есть, спать, смеяться, плакать — в одиночестве.
Маргарет Салливен научилась переносить все это и не сетовать на судьбу. Но для Эми она хотела лучшей доли. Эми должна получить все то счастье, которого она сама была лишена. Это должна быть полная, насыщенная жизнь, на которую не может рассчитывать женщина, если у нее нет мужа. Верного, любящего мужа.
В тот июльский день, когда Эми и Луис, выезжавшие верхом за ворота ранчо, попались на глаза Бэрону Салливену, спустя пару часов он отыскал отца в библиотеке, где Уолтер восседал за своим сосновым письменным столом. Он был там не один. Напротив него за столом сидел дон Рамон. Бэрон так и оцепенел при виде дона Рамона, занятого просмотром счетных книг ранчо Орилья. Всю свою жизнь Бэрон не мог примириться с простой истиной: этот испанец — полноправный совладелец Орильи! Конечно, он много раз слышал историю о том, как к его отцу явился Дон с предложением: «Я отведу мою воду, а вы поделитесь своей землей».
Бэрон считал, что в этой сделке отец дал себя облапошить. Он должен был предъявить свои права на воду этого Кинтано, а всю землю оставить себе. Для Бэрона была непереносимой одна лишь мысль о том, что зеленоглазый испанец и его индейский сын-полукровка считают себя ровней — ему, Бэрону! По его понятиям, они не были и никогда не могли стать равными ему.
Уолтер Салливен поднял взгляд на старшего сына, вошедшего в библиотеку:
— Да? Что там такое, Бэрон?
Бэрон крупными шагами пересек комнату.
— Папа, мне надо с тобой поговорить.
— Что у тебя на уме? Бэрон взглянул на Дона.
— Дело семейное, папа.
Дон тактично поднялся с места:
— Con permiso[9]…
— Нет-нет, сиди, Рамон, — жестом удержал его Уолтер. — Ты же только что пришел. — Затем он обратился к Бэрону: — Мы закончим наши дела не позже чем через час.
27 
