Особенно,... 
28 
— Ну а мое дело не терпит даже часа, — возразил Бэрон, бросив еще один негодующий взгляд на Дона. — Может, оно и к лучшему, что вы тоже тут, Кинтано. То, что я намерен сказать, касается и вас в той же степени, как и моего родителя.
Уолтер Салливен был явно озадачен:
— Тогда говори.
— Луис и Эми смываются куда-то вместе во время сиесты, когда мы все спим. Я это уже несколько раз замечал. И сегодня видел, как они выезжали из ранчо.
Уолтер Салливен откинулся назад в своем кресле и скрестил руки на груди. Его тяжелый подбородок выдвинулся вперед, а открытое честное лицо покраснело от гнева.
— Никто у нас никуда не «смывается», разве что, может быть, ты сам. Господи Боже мой, лето на дворе! Детки ездят на Пуэста-дель-Соль, чтобы пошлепать босиком по воде!
Оскорбленный в своих лучших чувствах, Бэрон переводил взгляд то на отца, то на Дона.
— Ты хочешь сказать, что знаешь об этом? И позволяешь ей ездить?
— Какая муха тебя укусила, парень? Конечно, я ей позволяю ездить. С чего бы мне вдруг не позволять? Есть у тебя хоть один резон?
— То-то и оно, что есть. Как по-твоему, чем они в самом деле там занимаются… вдвоем?
— Я же только что тебе сказал. Они скидывают свои сапоги и…
— Могу побиться об заклад, они там не только сапоги скидывают. Лучше положи этому конец, а не то твоя драгоценная доченька может угодить в беду. — С ухмылкой он пояснил: — Если ты еще не опоздал.
Уолтер Салливен не усидел в своей невозмутимой позе и вскочил на ноги:
— Попробуй только еще раз брякнуть что-нибудь подобное, и я тебя выкину вон из ранчо! Я не выделю тебе ни единого акра земли в Орилье! Ты не только свою сестру позоришь, ты еще намекаешь, что сын Дона не заслуживает доверия! Я этого не потерплю, слышишь? Ты обязан извиниться, черт тебя побери!
Дон Рамон примирительно помахал смуглой рукой:
— Это не обязательно.
Рассердившись не на шутку, Уолтер встряхнул головой:
— Ах ты дьявольщина, да ведь Эми с Луисом — это пара самых славных ребят, какие только могут быть на земле, и мне никогда ни на минуту и в голову не приходило в них усомниться! — Он обошел вокруг стола и встал лицом к лицу с сыном. — Только посмей ляпнуть что-нибудь насчет любого из этих детей, и ты мне за это ответишь! Понял?
Бэрон кивнул, его глаза отсвечивали ледяной голубизной.
— Конечно, папа. Чего ж тут не понять.
— А теперь убирайся отсюда и перестань устраивать всем одни неприятности.
Проводив сына хмурым взглядом, Уолтер вернулся к своему креслу и тяжело опустился в него. Он испустил глубокий вздох и сказал:
— Я приношу извинения за непростительную грубость Бэрона. — Он закрыл глаза и вновь открыл их. — Это моя вина. Я избаловал своих парней, вместо того чтобы заставлять их усердно работать. Я должен был воспитывать их так, как ты воспитал Луиса.
— Amigo[10], кто может сказать, что правильно, а что неправильно? Если я разумно воспитывал своего сына… может быть, это потому, что мы пришли из страны, которая познала, что такое обнищание. Из бедной страны, где человеку приходится действительно упорно трудиться, просто чтобы выжить, где люди готовы жизнь отдать за клочок земли.
Салливен кивнул:
— Да, может быть, ты и прав. Ты богатый и влиятельный человек, но твой сын, никогда не заносится перед наемными работниками, не старается показать, что он выше их. Он трудится изо всех сил… совсем не то, что двое моих лодырей.
Довольный тем, как похвалили его сына, Рамон улыбнулся и вернулся мыслями к годам минувшим.
— Если припоминаешь, и за Луисом в детстве водились такие грешки, как непомерная самонадеянность и заносчивость. Но потом наступил день, когда он пожелал заполучить в свое распоряжение дорогого племенного жеребца, которого я купил в Кентукки, да не просто пожелал, а стал требовать, чтобы я отдал ему того красавца. Я так и поступил. Только вместе с жеребцом передал ему десяток других лошадей. И сказал, что теперь ему придется всех их кормить, купать, тренировать… и вообще делать все, что положено. — Дон улыбнулся, с удовольствием вспоминая, какой тяжкий труд пришлось взвалить на себя его мальчику. — Не каждый способен вполне оценить, насколько это неаппетитное занятие — выгребать грязь из стойл. Оно быстро отучает тебя от мысли, что нет на свете ничего важнее, чем ты сам.
Уолтер усмехнулся:
— Что ж, ты можешь гордиться пареньком.
На это дон Рамон не ответил. Он достал из нагрудного кармана новую сигару, и некоторое время оба друга сидели в молчании. Когда же Дон заговорил, в тоне его слышалась настороженность:
28 
