42 
Анжи проснулась на следующее утро, разбуженная громким стуком в дверь спальни. Завернувшись в простыню, она встала и спросила:
— Кто там?
— Сеньорита Анжи, это Делорес. Сеньор Баррет сказал, что если вы хотите выбрать коня сегодня утром, то вы должны одеться и выйти к нему через полчаса.
— Да, конечно, Делорес, — быстро ответила Анжи. — Скажите мистеру МакКлэйну, что я умираю от желания получить лошадку. — С этими словами она натянула панталоны и отбросила назад длинные, спутанные за ночь волосы, которые каскадом рассыпались по ее обнаженным плечам.
Через несколько минут Анжи прогуливалась вместе с Барретом МакКлэйном по загонам для скота, расположенным за гасиендой. Ей было дано право выбирать из огромного числа лошадей, и Баррет заверил ее, что любая кобылка, которая ей понравится, будет принадлежать ей. Со сверкающими глазами Анжи пристально рассматривала дюжины холеных красивых лошадей, и ее смущение возрастало с каждым пройденным коралем. Здесь было такое множество лошадей различных пород, окраса и размеров, а Анжи так плохо во всем этом разбиралась!
Приближаясь к концу длинного ряда конюшен, Баррет МакКлэйн сказал:
— Моя дорогая, вы не должны думать, что обязательно нужно иметь лишь palomino, если вы этого уже не хотите. Как вы видели, у нас здесь на Тьерра дель Соль есть уникальные образцы всех пород: чалые, серовато-коричневые, каурые, серые, угольно-черные, гнедые…
— Нет, я хочу palomino, но я… — Анжи умолкла. Из большого высокого кораля доносился грохот, словно там что-то рушилось. Внимание Анжи было поглощено поднявшейся суматохой. Шум доносился из закрытого амбара на дальнем конце кораля. Анжи стояла напуганная, ожидая, что крытая красным шифером крыша вот-вот обвалится и рассыплется на мелкие кусочки.
— Смотрите! Это она! — закричала вдруг счастливо Анжи, и не успел Баррет остановить ее, как она, подобрав руками подол платья, бросилась бегом прямо к дальнему коралю.
Прекрасная длинноногая palomino гордо галопировала по огороженному забором участку земли, ее золотистая шерсть поблескивала испариной, а длинные белые грива и хвост развевались, когда она бежала. Она громко ржала, вскидывая свою царственную голову. Анжи, приближаясь к кобыле, увидела, как следом за ней вырвался из загона огромный черный конь, и, бешено всхрапывая, помчался прямо к золотистой лошадке. Моментально отскочив к высокому забору, Анжи упала рядом с ним, но тут же вскочила на ноги и вцепилась в высокую ограду, ее широко раскрытые глаза были прикованы к двум лошадям. Черный жеребец преследовал и быстро догонял красавицу-лошадку. К удивлению Анжи, конь тихо заржал и сильно боднул мордой кобылу, заставив ее зашататься и захрапеть. Ее большие глаза расширились от страха. Но черный жеребец уже перестал кусать подругу своими острыми зубами, он обнюхал ее, и из его горла вырвались странные звуки. Кобылка не вырывалась и не убегала. Она повернулась к черному жеребцу, и он тут же взгромоздился на нее сзади. Анжи с широко открытыми глазами наблюдала, с какой страстью животные предавались любви.
— Анжи… — Баррет подошел к ней и, взяв ее за руку, потащил прочь от забора. Девушка почувствовала себя униженной, слезы смущения сверкнули в ее глазах. — Дитя мое, — продолжал Баррет мягко, — я не хотел, чтобы вы приходили сюда. Этот черный жеребец, Диаболо, принадлежит Пекосу, и он спаривает его с palomino.
— Я… простите, — пролепетала Анжи. — Мне надо выбрать какую-нибудь из других лошадей. — Она поторопилась назад к тропинке.
— Чепуха! — Баррет догнал ее. — Если это та лошадь, которая вам нравится, она — ваша. Она красавица, и именно поэтому Пекос выбрал ее для Диаболо.
Анжи повернулась к нему:
— Тогда, значит, я могу взять ее? Она не принадлежит Пекосу? Он не будет возражать?
— Моя дорогая, каждая лошадь в этих конюшнях принадлежит мне, за исключением этой черной скотины Диаболо. Пекос поймал его, когда был еще мальчиком, и приручил. А кобылка моя. Впрочем, теперь она ваша. Но, боюсь, вы выбрали лошадь, которая будет жеребиться.
— Мне все равно. Она очень красивая. Пекос может забрать жеребенка себе. О, Баррет, спасибо, спасибо вам. Когда я могу начать ездить на ней?
— Да хоть с завтрашнего утра.
Анжи бросила смущенный взгляд на кобылу. Торопливо повернувшись к Баррету, она сказала чуть ли не шепотом:
— А она будет себя хорошо чувствовать завтра?
Баррета забавляла ее очаровательная невинность. Думая про себя, что красивый ребенок, стоящий сейчас перед ним, скоро узнает на собственном опыте, как чувствует себя женщина на следующий день после занятий любовью, он сказал:
42 
