Особенно,... 
37 
Но тот не сказал ему ничего неприятного.
По словам бывшего полицейского, Ева на протяжении последних полугора лет работает консультантом в одном из ведущих юридических агентств Глазго, принадлежащем некоему Джеку Кестеру. Детей нет, проживает в небольшой квартире в одном из многоэтажных домов района Истерхаус, одна.
Обрадованный и воодушевленный, Себастьян отправился подышать свежим воздухом, чтобы скоротать время до окончания рабочего дня.
Она живет одна, стучало в его висках, когда он шагал по изученным в подробностях во времена студенчества и несколько изменившимся за прошедшие годы скверам и улочкам.
Работает консультантом. Как здорово и как неожиданно! Но куда же подевался Уэстон со своей свитой? Что произошло с самой Евой, с ее страстью к деньгам, роскоши, титулам?
Может, под влиянием каких-нибудь обстоятельств в один прекрасный день она решила стать другим человеком, коренным образом изменить свою жизнь? Такое хоть и крайне редко, но все же случается.
А впрочем, какое ему до этого дело? Он до одури хочет ее увидеть, вот что для него самое важное. И если не возникнет никаких непредвиденных сложностей, это чудо произойдет уже сегодня.
Едва дотянув до шести вечера — времени, в которое большинство людей приходит с работы домой, — Себастьян вернулся в отель и набрал номер Евы.
Два длинных гудка, раздавшихся в трубке, показались ему длящимися целую вечность. От нетерпения и волнения у него вспотели ладони, а в глазах слегка потемнело. Когда он наконец услышал голос Евы — спокойный, несколько утомленный, — то зажмурился и сжал пальцы свободной руки в кулак.
— Ева, здравствуй, — пробормотал он, внезапно ощутив приступ жуткой робости и пытаясь не выдать этой робости голосом. — Это Себастьян. Себастьян Брайс. Мы вместе отдыхали в Кении.
— Себастьян?..
Последовала напряженная пауза, за время которой Себастьян мысленно перебрал с десяток различных вариантов продолжения разговора. Его выбор остановился на последнем, самом — как он решил минуту спустя — глупом.
— Я сейчас в Глазго, приехал по делам. И захватил с собой платок, который ты забыла у меня в номере в Момбасе, — произнес Себастьян как можно более бесстрастным тоном. — Если сегодня вечером у тебя найдется свободное время, мы могли бы встретиться и я вернул бы его тебе.
Платок он действительно привез с собой, в последний перед отъездом момент подумав, что; если ему в голову не придет более умного и убедительного объяснения своему внезапному визиту, он скажет именно то, что и сказал сейчас.
— Платок? — переспросила Ева столь растерянным и изумленным голосом, что смущение Себастьяна усилилось вдвое. — Ах да, конечно. Естественно, у меня найдется время.
Точнее, на сегодняшний вечер я вообще не планировала ничего особенного. В котором часу и где тебе удобно со мной встретиться?
Опьяненный предвкушением предстоящей встречи, Себастьян закрыл глаза, набрал полную грудь воздуха и выдохнул.
— Если ты не против, я мог бы к тебе заехать, — произнес он ровным тоном.
— Само собой, не против, — ответила Ева, и Себастьян отчетливо услышал в ее голосе трепетное волнение и даже радость. — Я живу…
— Твой адрес у меня есть, — перебил ее Себастьян.
— Есть? Каким образом ты его узнал?
— Через справочное, — как можно небрежнее сообщил Себастьян. — Я приеду через полчаса. Тебя это устроит?
— Устроит, — произнесла Ева глухо, почти испуганно.
Когда спустя ровно полчаса Ева, наспех приняв прохладный душ и переодевшись в простенькое, но отлично подчеркивающее ее фигуру платье, открыла дверь и увидела на пороге Себастьяна, ее сердце подпрыгнуло куда-то к горлу.
— Привет! — чересчур звонко воскликнула она, неловко маскируя волнение. — Проходи, пожалуйста!
— Привет… — Себастьян, не отрывая от нее взгляда, исполненного странной тоски, нежности и восхищения, вошел в квартиру.
Несколько минут они молча смотрели друг на друга.
Еще каких-нибудь три четверти часа назад Ева ощущала себя сильной, целеустремленной, жизнерадостной, ни от кого не зависящей личностью. Вернее, старалась таковою быть, выполняя данное тете обещание. А сейчас ее вдруг как будто подменили.
В данную минуту она чувствовала себя так, словно всецело, каждой клеточкой своего организма, каждой частичкой души зависела от пожаловавшего к ней столь неожиданным образом мужчины. У нее было такое ощущение, что они соединены между собой невидимой нитью и, если эту нить порвать, ей суждено зачахнуть, будто лишенной возможности летать птице.
37 
