Особенно,... 
38 
Как долго продолжался их безмолвный разговор, она не могла сказать. Знала лишь, что готова смаковать эти мгновения бесконечно.
— Ева, — хрипловато прошептал Себастьян, наконец нарушая молчание, — я очень рад снова видеть тебя…
— Правда?
На нее нашло вдруг то окрыленно-счастливое состояние, когда внезапно начинаешь верить в наступление переломного момента в жизни, в то, что все беды и неудачи наконец-то остались позади, что до осуществления самой заветной мечты рукой подать.
Ее лицо озарилось светлой улыбкой, и, хмельная от радости, она шагнула к Себастьяну.
— Ева… — повторил он, беря ее за руки и порывисто притягивая к себе. — Если бы ты только знала, Ева…
Его пальцы разжались, и руки скользнули ей на талию. Не помня себя от обилия нахлынувших на нее эмоций, Ева обняла его за шею и потянулась к нему губами.
В страстном поцелуе, соединившем их через секунду, они без слов рассказали друг другу, как жаждали этой встречи, как страдали в никому не нужной разлуке.
Губы Себастьяна были ненасытные и жаркие. Каждое малейшее их движение делало Еву все безвольнее, все зависимее от их магической власти. Она жадно вдыхала его запах и с будоражащим кровь удовольствием ощущала, как этот запах проникает внутрь, заполняя собой ее грудную клетку, просачиваясь в самую душу.
— Ева… — сдавленно прошептал Себастьян, наконец прекращая поцелуй и бережно прикасаясь рукой к ее подбородку. — Ева, я счастлив, безгранично счастлив…
Она взглянула на него сквозь застилавшую глаза туманную пелену, улыбнулась лучезарной улыбкой и, взяв за руку, повела в гостиную.
Они сели на широкий диван, обнялись и долго-долго изучающе рассматривали друг Друга.
Ева вглядывалась в черты лица Себастьяна и не могла понять, почему именно эти серо-зеленые глаза, именно этот нос, эти губы, сейчас покрасневшие от поцелуя, кажутся ей самыми красивыми и желанными на свете. Ее охватывало отчаяние оттого, что она не поэт, не художник, не композитор и не в состоянии рассказать миру о бездне порожденных в ней близостью этого человека чувств при помощи искусства.
— Ева, — вновь заговорил Себастьян, нарушая магическую силу тишины, — Ева, я обманул тебя. Я приехал в Глазго вовсе не по делам, а для того, чтобы снова с тобой встретиться.
Она видела по проступившим на его обычно невозмутимом лице пятнам, по блеску глаз, что он сильно волнуется. Его голос звучал ниже, чем всегда, слова давались ему с явным трудом.
— Прошедшие два месяца я живу как в аду, Ева, и все потому, что мне ужасно не хватает тебя…
Ева смотрела на Себастьяна широко открытыми глазами и боялась пошел окунуться. Мысли в ее голове сменяли друг друга с бешеной скоростью, то радуя, то тревожа, то пугая. Она вспоминала слова тети, пророчившей ей огромное счастье, тут же думала о том, что осуществление ее мечты невозможно, потом начинала сомневаться в том, что не спит.
— Я старательно пытался забыть о тебе, — продолжал Себастьян, все сильнее и сильнее волнуясь. — Но у меня ничего не получается…
— Забыть? — В глазах Евы отразилось удивление.
А зачем ему понадобилось меня забывать? — подумала она, и страх, до этого момента лишь смутно будораживший ей душу, вмиг разросся до ужасающих размеров. Неужели он и вправду женат? И, влюбившись в меня, лишь мучается? Нет, я этого не вынесу. Не представляю, как буду выслушивать сейчас его рассказ о грозящем разрушиться по моей вине семейном счастье… Нет, если он принадлежит другой, я не посмею продолжать с ним отношения. Лучше мучиться от неразделенной любви, чем всю оставшуюся жизнь корить себя за страдания, причиненные женщине, по праву считающейся его женой…
Себастьян долго молча смотрел на свои руки, потом поднял голову и взглянул Еве в глаза с настолько несчастным и виноватым видом, что у нее екнуло сердце.
Ошибки быть не может: он несвободен, мелькнуло в ее голове. И ей нестерпимо захотелось зажмуриться, а потом открыть глаза и понять, что вся эта ситуация — игра ее воображения, а не реальность.
Себастьян кашлянул и взял ее руки в свои — крупные, с длинными, сильными пальцами.
— Я мечтаю навсегда остаться с тобой, Ева, несмотря ни на что…
«Несмотря ни на что…» — эхом отдалось в сознании Евы. О чем это он?
— Ты зародила в моем сердце такое огромное, светлое, ни с чем не сравнимое чувство, милая моя, что я больше не мыслю жизни без тебя, — произнес Себастьян, тяжело дыша от волнения. — И мне плевать, честное слово, плевать на то, каким именно образом ты привязала меня к себе!
38 
