Особенно,... 
100 
— Слегка жирноват, по-моему, но… все равно приятно! — наконец промолвила она. — Главное — внимание, не так ли?
— Элли! — Все трое обернулись на радостный крик Эйдриана, эхом раскатившийся по комнате. Тут он вдруг увидел, кто держит ее на руках, и лицо его исказилось от муки.
Он бегом бросился к дочери, Уилбери с Ларкином, держа оружие наготове, спешили за ним. В глазах Джулиана при виде брата мелькнуло легкое удивление, зато в лице Валентины не дрогнул ни один мускул. Ни тени страха не было заметно на этом надменном прекрасном лице. Да и чего ей было бояться? Ведь все карты были у нее на руках — и Элоиза тоже.
Не добежав до лестницы несколько шагов, Эйдриан остановился как вкопанный, его полный отчаяния взгляд перебегал с Элоизы на Порцию с Джулианом, пока наконец не остановился на Валентине.
— Отдай мою дочь, — потребовал он, вскинув арбалет и прицелившись в ее надменное, прекрасное лицо. — Немедленно, слышишь?
— Или ты… что? Выстрелишь в меня? Будь я на твоем месте, я бы дважды подумала, прежде чем пытаться: напугать меня. А что, если я уроню ребенка? Ты ведь этого не хочешь, верно? Достаточно одного неверного шага, а там… посмотри на эти мраморные ступеньки — высокие, правда? Много ли надо такой крошке? Скатится вниз и сломает свою нежную шейку.
Воспользовавшись тем, что взгляды всех прикованы к Валентине, Порция незаметно придвинулась к ней поближе. Эйдриан, стиснув зубы, застонал от бессильной ярости. Потом медленно опустил арбалет.
— Чего ты хочешь?
Но тут вмешался Джулиан — по-прежнему попирая ногой распростертое на полу тело Катберта, он широко развел руки.
— Разве непонятно? По-моему, это очевидно. Того же, чего хочет каждая женщина в своей пустой холодной постели, — меня.
Эйдриан уставился на младшего брата с таким ошеломленным видом, будто видел его в первый раз.
— По-моему, ты окончательно спятил… — пробормотал он, когда снова обрел наконец дар речи.
— Нет, мой дорогой братец, скорее, наоборот. Только теперь я, кажется, наконец прозрел. Дювалье с самого начала был прав. Почему я должен вечно страдать, оплакивая свою печальную долю — если можно наслаждаться тем, что послала мне судьба? Именно так я и намерен поступить. Именно поэтому я и принес Валентине этот хоть и небольшой, но весьма аппетитный презент. Пусть он станет еще одним доказательством искренности моих намерений. Надеюсь, она примет его… — Катберт чуть слышно крякнул. Толкнув его, Джулиан поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы и с улыбкой посмотрел на Валентину, — а вместе с ним — и мою вечную преданность!
Глаза Валентины подозрительно сузились. Судя по выражению ее лица, она верила ему не больше, чем Эйдриан.
— Почему я должна тебе верить? В конце концов, ты и твоя драгоценная Пенелопа уже пытались обвести меня вокруг пальца, причем дважды.
Джулиан покачал головой:
— Я сам был обманут — вбил себе в голову, что без памяти влюбился в эту маленькую вертихвостку. Правда, скоро у меня открылись глаза. Мне хватило одной ночи, чтобы понять — как женщина она и в подметки тебе не годится. Она просто не умеет ублажать меня так, как когда-то делала ты.
Хотя теперь Джулиан стоял на той же ступеньке, что и Порция, он как будто забыл о ее существовании. Его молящий взгляд был прикован к лицу Валентины, темные глаза сияли нежностью. Сердце Порции тоскливо сжалось — еще совсем недавно он смотрел так на нее! Отвернувшись, чтобы не видеть этой сцены, она до крови закусила губу, сама не зная, что ей делать, плакать или смеяться.
— Неужели она действительно такая скучная? — недоверчиво спросила Валентина. Маска равнодушия слетела с нее, в глазах впервые мелькнуло любопытство. Судя по всему, эта тема волновала ее куда больше, чем ей хотелось признаться.
Джулиан невозмутимо поставил ногу на следующую ступеньку.
— Уверяю тебя, любовь моя, увидев ее жалкие попытки ублажить меня, ты бы расхохоталась. — В глазах Валентины снова вспыхнула подозрительность. Заметив это, Джулиан поспешно добавил: — Как-то раз, много лет назад, я уже овладел ею. Это было давно, она тогда была совсем девочкой. Я нисколько не сомневался, что она не станет терять времени даром и будет менять любовников, как перчатки, чтобы отшлифовать мастерство. Но, увы, боюсь, этого не произошло. Вместо того чтобы порадовать меня чем-то новеньким, она только хныкала, точно капризный ребенок. Если хочешь знать, я с удивлением обнаружил, что она осталась такой же неуклюжей и пассивной, какой была всегда.
100 
