Мог — но не стал.
Вместо этого он откинул голову назад и расхохотался, а после бросил Дерюге:
— От, учись, молодой, как с людями надо! Ты глянь — оно с виду ну совсем же тупое, а сразу поняло, что к чему и почем, и кто тут старшой. Эй, малыш, тебя как звать?
— Гангреной кличут, — ответил Гангрена. — Так пойдем, что ли, Рюрика громить?
— Гангрена, значит… Ну что же, если говоришь, что и Пузырь там со своими, и объединились они как раз. Тогда миром у нас не выйдет, не пойдут эти двое со мной на мировую. Тогда, стало быть, и вправду громить их придется. Остальных токмо поприжать для острастки, а с этими разобраться раз и навсегда. Ну, лады! Кабан, Лопасть, Бирюза и ты, Гангрена — за мной. Вышиба, Дерюга — что делать, вы знаете. Возле логова Рюрика встретимся. Приступаем, хлопцы!
Глава 11
В путь вышли впятером — Назарий, Белорус с Тураном и меха-корповские агенты. Крючок сделал вялую попытку присоединиться к ним, хотя и не знал, куда они идут. Ему в несколько голосов велели лечить ребра и помочь Ставридесу с новой оболочкой для «Крафта», и он легко согласился.
Ковшня повел их прочь от центра города. Идти пришлось по старым улицам, где многие здания, как и дом Риты, были выстроены на древних фундаментах. На маленькийотряд, возглавляемый Назарием, никто не глядел — у жителей умирающего города хватало проблем. Где-то в отдалении раздавался рев и визг снарядов, обстрелпродолжался, и небо над Херсон-Градом было затянуто дымом.
Вскоре провожатый свернул в кривой проулок и остановился у небольшого здания-развалюхи. Огляделся и постучал: три быстрых удара, пауза, еще три. Из-за двери донеслись шаги, в щелях мелькнул свет, дребезжащий старческий голос спросил:
— Кого ночь принесла?
— Кого ждали, того и принесла, — проворчал Назарий. — Открывай, Кирюта!
Кирюта оказался дряхлым старикашкой — должно быть, из прежних сподвижников Назария и Августа — и кутался в просторный балахон с накинутым капюшоном. Когда он посторонился, впуская пришельцев, и поднял лампу повыше, Туран увидел под седыми патлами на лбу татуировку, но что там было изображено, не разобрал.
Они прошли через узкий коридорчик, заваленный всяким вонючим хламом; дальше была комната, где Кирюта ухватился за лежащий в углу фанерный лист, поверх которого валялось всякое тряпье. Потянул. Ничего у него не вышло — тогда старик отставил лампу и взялся за лист обеими руками. Север кивнулнапарнику, тот помог, и вдвоем они оттянули фанеру в сторону. Под ней скрывалась широкая дыра.
— Нам туда, — пояснил Назарий.
Ковшня взял лампу Кирюты, у Севера нашелся фонарик. Туран заглянул в дыру — вниз уводили грубо вырезанные земляные ступени.
— Обо мне в старые времена говорили, что язнаювесь Херсон-Град сверху донизу, — пробормотал Назарий, спускаясь в подземелье. — Донизу!
Узкий лаз вел на глубину примерно в два человеческих роста, дальше шла тесная галерея. Стены казались гладкими, зализанными и отсвечивали красным — Туран быстро понял, что это глина. Проход был низковат, и рослому Назарию приходилось горбиться. Конца галереи видно не было, свет лампы и фонарика терялся в темноте. Иногда лаз проходил через стены, в древней кирпичной кладке были прорублены дыры. Попадались сырые подвалы с плесенью на стенах. Все было давным-давно брошено, подземельями никто не пользовался. А плесени было много — и, в конце концов, Белорус сказал, что слишком уж это похоже на некроз.
— Под землю некроз не проникает, — возразил Назарий, — тихо здесь, спокойно. А плесень эта — самая обычная.
Галерея опускалась все ниже. Стали попадаться ответвления, перекрестки, кое-где потолок был укреплен стояками и перекладинами. Чувствовалось, что эта часть обитаема. Свод был закопчен — здесь частенько ходили с факелами.
Ковшня уверенно выбирал направление, сворачивал, и вскоре стало понятно, что без проводника отсюда не выбраться. Назарий приободрился, плечи распрямились, говорил он теперь громче, увереннее. Несколько раз пояснял, что они уже достигли такого-то и такого-то места в Херсон-Граде, прошли центр, и башня управителя осталась позади. Старик напоминал фермера, который с удовольствием показывает гостям, как все устроено в его хозяйстве.
Шагали они вроде и недолго, но Турану уже начало казаться, что он под землей целую вечность, а Белорус стал жаловаться, что ему душно.