Особенно,... 
77 
– Даллас! – Уитни шагнул к ней; теперь его голос звучал мягко, а в глазах отражалась целая буря эмоций. – Повторяю: у нас нет выбора. Вы отстраняетесь от работы до окончания внутреннего и внешнего расследования обстоятельств смерти полицейского Эллен Бауэрс. Я вынужден потребовать ваши оружие и значок.
Ева, словно загипнотизированная, смотрела в глаза Уитни. В голове у нее звучал отчаянный крик, который слышала только она сама. Дрожащей рукой она сняла значок, отстегнула кобуру и протянула их Уитни. Для нее это было все равно что вырвать сердце у себя из груди.
Кто-то дважды произнес ее имя, но Ева, не оборачиваясь, вышла из комнаты и, как слепая, зашагала по коридору, стуча каблуками по обшарпанным плиткам. Дойдя до лестницы, она почувствовала головокружение и так вцепилась в перила, что костяшки ее пальцев побелели.
– Черт возьми, Даллас! – Уэбстер догнал её и схватил за руку. – Свяжись со своим адвокатом.
– Убери руку! – У Евы не было сил вырваться. – Отпусти меня и убирайся.
– Не раньше, чем ты меня выслушаешь. – Он оттащил ее от лестницы и прижал к стене. – Никто этого не хотел, но у нас действительно не оставалось выбора. Ты ведь знаешь правила. Мы во всем разберемся и вернем тебе значок. Ты просто отдохнешь несколько дней – вот и все.
– Оставь меня в покое!
– У нее были дневники, диски, – быстро продолжал Уэбстер, боясь, что Ева вырвется и убежит. – Она тщательно собирала на тебя компромат. Все это нужно просмотреть. Кто-то буквально растерзал ее на куски, Даллас. Через час все появится в СМИ. Ты и она связаны намертво. Если бы тебя не отстранили до конца расследования, это выглядело бы так, будто тебя покрывают.
– Или что департамент, начальство и коллеги мне доверяют. Не прикасайся ко мне, иначе я за себя не отвечаю, – предупредила Ева с такой дрожью в голосе, что Уэбстер шагнул назад.
– Я должен пойти с тобой. – Он злился на себя, чувствуя, что его руки тоже начинают дрожать. – Проследить, чтобы ты взяла из кабинета только личные вещи, и проводить тебя к выходу. Мне нужно конфисковать твой сотовый телефон и коды.
Ева закрыла глаза, с трудом сдерживаясь.
– Хорошо. Только не говори со мной.
Она заставила себя идти дальше, хотя ноги казались резиновыми. Господи, как же ей нужен был сейчас свежий воздух!
Ева остановилась в дверях конференц-зала. Комната плыла у нее перед глазами, как будто она смотрела в воду.
– Пибоди…
– Даллас? – Пибоди вскочила со стула.
– Они забрали мой значок.
Фини пулей подбежал к ним, одной рукой схватил Уэбстера за рубашку, а другую сжал в кулак.
– Что за чепуха?! Уэбстер, ты, грязный ублюдок…
– Фини, тебе придется вместо меня провести допросы. – Ева положила руку ему на плечо – не для того, чтобы помешать ударить Уэбстера, а чтобы самой удержаться на ногах. – У Пибоди график встреч и все данные.
Фини отпустил Уэбстера и взял Еву за руку, чувствуя, как она дрожит.
– Объясни толком, что случилось.
– Меня подозревают в убийстве Бауэрс. – Собственный голос казался Еве чужим.
– Что за бред?!
– Я должна идти.
– Подожди минуту…
– Я должна идти, – повторила Ева. – Я не могу здесь оставаться.
– Можно я отвезу тебя, Даллас? – предложила Пибоди.
Ева покачала головой.
– Нет. Теперь ты работаешь с Фини.
Она вышла из комнаты, стараясь держаться прямо.
– Господи! – Пибоди повернулась к Фини. – Что же нам делать?
– Мы все уладим. Позвони Рорку, – велел он, свирепо пнув ногой стол. – Пусть он будет дома к ее возвращению.
Теперь эта глупая сучка заплатит цену куда более высокую, чем собственная жизнь! Что же ты теперь будешь делать, Даллас, когда система, которую ты защищала столько лет, предала тебя?
Надеюсь, на этот раз, выброшенная на улицу, ты поймешь, что эта система бессмысленна. Что имеет значение только власть. Ты была всего лишь пчелой в улье. А сейчас ты еще меньше, чем пчела, потому что вся власть у меня, и имя ей легион.
Конечно, кое-чем пришлось пожертвовать. Не обошлось без отклонений от плана. Но когда идешь на риск, мелкие оплошности неизбежны – так бывает при грандиозных экспериментах.
Ибо результаты оправдывают все. Я уже близок к цели. Течение обращено вспять. Охотница стала дичью для себе подобных, и они разорвут ее на куски, как волки.
Все оказалось так просто! Использование ревнивого дефективного ума не составляет труда. Эту жалкую Бауэрс будут оплакивать не более, чем остальные отбросы, от которых я избавляю общество.
77 
