Особенно,... 
39 
С каждой неделей усталость погонщиков возрастала. Остин тоже измучился, но не настолько, чтобы выбросить Сюзетту Фоксуорт из головы. Он думал о ней днем, под палящими лучами солнца, и ночью, лежа в своем спальнике и устремив взгляд в усыпанное звездами небо.
В конце июля Остин и его люди поместили скот в загоны в окрестностях Абилина. Окончательный подсчет несказанно обрадовал Остина: потери были минимальны, скот здоров и более упитан, чем тогда, когда они покидали Джек-Каунти.
Все ковбои отправились в город, сгорая от желания принять ванну, побриться и хорошо провести время. Остин и Том Кэпс смотрели, как они уходят с криками и свистом; двое самых молодых размахивали шестизарядными револьверами.
— Чего же мы ждем? — Том Кэпс свернул самокрутку, смочив бумагу языком. — Пойдем, устроим себе небольшой праздник.
— Отличное предложение, — отозвался Остин, — но сначала я хочу побриться. Эта чертова борода с каждым днем чешется все сильнее.
— Ну, положим, чешется не только борода, — ухмыльнулся Том Кэпс и затянулся самокруткой.
Через час Остин погрузил свое большое усталое тело в деревянную ванну, наполненную мыльной водой. Взяв в одну руку стакан виски, а в другую — кубинскую сигару, он вздохнул от удовольствия. Горячая вода приятно расслабляла усталые мускулы и очищала обожженную солнцем кожу.
В сумерках Остин вышел на послеобеденную прогулку и двинулся к салуну Аламо, обходя по пути пьяных ковбоев. Он заказал бармену бурбон и, выпив три порции, подошел к одному из многочисленных столов, покрытых зеленым сукном. Кивнув крупье, сдающему карты, он, занял место за столиком. Через час игра наскучила Остину, и его глаза заскользили по прокуренной комнате. Вскоре он встретился взглядом с парой зеленых глаз, и пышнотелая, с молочно-белой кожей женщина приблизилась к его стулу. Хорошенькая рыжеволосая дама обольстительно улыбнулась Остину. Он ответил на ее улыбку.
Сверкнув зеленым шелковым платьем, женщина молча села на колени к Остину, открыв для обозрения стройные ноги в шелковых чулках. Она обвила тонкой рукой его шею и прильнула к нему; пушистые зеленые перья ее шляпы щекотали ему шею. Женщина ласково коснулась его лица и сладким голосом сказала:
— Купишь мне выпить, ковбой?
— Конечно, дорогуша, — ответил Остин и обнял ее.
Он продолжал играть и пить, а рыжеволосая, сидя у него на коленях, все сильнее прижималась к нему и каждый раз целовала Остина, когда он опускал серебряную монету за вырез ее платья.
Остин забрал выигрыш и оставил игру, а обходительная рыжая девица повисла у него на руке, непрерывно болтая. Засунув приличную сумму денег ей в платье, он поцеловал ее в щеку и извинился:
— Прости меня, милочка, но я устал. Может, завтра. А теперь я хочу немного вздремнуть.
— Разумеется, голубчик, — защебетала рыжая и поцеловала его в губы. — Ты немного вздремнешь, а когда встанешь, мы как следует повеселимся. Меня зовут Ширли, и я обещаю тебе незабываемую ночь. Ты ведь не забудешь про меня, правда, красавчик?
Остин тряхнул головой и отцепил ее Длинные пальцы от своей руки.
— Нет, мэм, не забуду.
Тем не менее он забыл.
Вернувшись в отель, Остин разделся и повалился на мягкую постель. Он закрыл глаза, не сомневаясь, что тут же заснет. Вместо этого перед его мысленным взором появилось милое лицо Сюзетты Фоксуорт. Остин не мог вспомнить, как выглядит Ширли, но живо представлял себе каждую черточку прекрасного лица Сюзетты. Он жаждал только ее, и никого больше.
Однако на следующий день Остин заказал себе билет на поезд в Нью-Йорк.
Глава 11
В Джексборо Анне Вудс понадобилась помощь Сюзетты. Родители Анны уехали в Форт-Уэрт и обещали вернуться к моменту рождения следующего внука, но роды у Анны начались раньше времени. Душной ночью в конце июля Анна родила крохотную девочку. Сюзетта переехала к ней.
Перри Вудс настаивал, чтобы девочку назвали Санни. Анна поцеловала мужа и согласилась, что Санни — чудесное имя для их дочери. Джош, которому было уже четырнадцать месяцев, ласково гладил волосы своей новорожденной сестренки и сжимал ее нежную ладошку.
Для Сюзетты эта была чудесная неделя, но, вернувшись домой, она почувствовала себя еще более одинокой. По вечерам девушка сидела одна на террасе и, сравнивая свою жизнь с жизнью Анны, ощущала тупую боль в груди. Она была женщиной, хотела мужа и детей, но боялась, что этого никогда не будет.
39 
