Особенно,... 
183 
к ее жизни, к ее воспоминаниям, к ее свободе, и Аллегра отчетливо это сознавала. В действительности она ждала этой минуты не несколько недель, а двадцать пять лет.
Больше всего Аллегре не нравилось, что во всей этой суете, связанной с приготовлениями к свадьбе, она как будто теряла Джеффа. Все разговоры крутились только вокруг шляпок, туфель, фаты, фотографий, подружек невесты, свадебного торта… Словно для того, чтобы снова обрести друг друга, им нужно было пройти через все это, как сквозь густой туман. Аллегра с нетерпением ждала конца этим хлопотам.
Утром она отправилась на работу, когда Джефф еще спал, а когда позвонила, он уже куда-то уехал — бог знает куда, кажется, ему нужно было обсудить какие-то вопросы с шаферами. Они хотели сходить куда-нибудь вместе на ленч, но так и не смогли поймать друг друга, так как ей пришла пора ехать па встречу с Чарлзом Стэнтоном.
Позже в этот же день состоится репетиция обеда, и там она наконец увидит Джеффа, но там же они снова и расстанутся. Собственного дома у нее больше нет, и, чтобы по традиции не видеться с женихом до свадьбы, она проведет последнюю ночь в родительском доме. Отчасти Аллегра этому даже радовалась: ей хотелось побыть с родителями, она рассчитывала вдоволь наговориться с Сэм, если сестра придет в гости из котгеджа в большой дом. А пока у нее было другое дело: предстояла встреча с отцом. Она уже говорила с Сэм и родителями об этой встрече, отказывалась идти по церковному проходу с Чарлзом Стэнтоном.
Саймон тогда ее упрекнул:
— Ты говоришь так, словно он собирается тебя похитить.
— В данном случае так и есть, — возразила Аллегра.
По дороге в отель она все время думала о том, как сказать Чарлзу Стэнтону, что на свадьбе он будет присутствовать не как отец, а как гость. Роль отца завтра должен исполнять Саймон Стейнберг. Аллегра продолжала размышлять об этом, повторяя в уме заготовленные фразы, и когда вошла в вестибюль, так задумалась, что не заметила, как налетела на какого-то мужчину. Она извинилась, прошла к регистрационной стойке, и только там ее словно что-то кольнуло в сердце; она оглянулась на человека, с которым только что столкнулась и лицо которого показалось ей знакомым. Однако он
был гораздо старше, чем ей помнилось. Мужчина тоже всматривался в ее лицо, затем медленно подошел.
— Аллегра? — осторожно спросил он. Она кивнула, затаив дыхание. Это был он, ее отец.
— Привет, — сказала она, внезапно не находя слов.
Чарлз предложил пройти в бар. Аллегра согласилась. Когда они сели за столик, он заказал кока-колу. Аллегра испытала облегчение: по крайней мере он не пьет. Самые худшие воспоминания детства об отце были связаны с тем, что он напивался и избивал Блэр. Некоторое время они говорили о всяких пустяках, о погоде, о его работе, о Калифорнии, о Бостоне. Чарлз ни разу не спросил о Блэр. Наверное, до сих пор держит на нее зло, предположила Аллегра. Видимо, он так и не простил ее. Аллегра рассказала, что Джефф из Ныо-Йорка и что оба его деда были хирургами.
— Интересно, как он сумел избежать этой участи? — попытался пошутить Стэнтон. Он старался говорить с дочерью помягче, но у него не очень получалось. Между ними стояла стена.
Аллегру удивило, каким он выглядит старым и немощным. Она как-то не задумывалась, сколько ему лет, и только недавно узнала от Блэр, что ему исполнится семьдесят пять. Оказывается, у них с матерью большая разница в возрасте.
Аллегра рассказала о книгах, о фильме Джеффа.
— Он очень талантлив.
Но даже рассказывая о нем, Аллегра не могла сосредоточиться. Ее мысли занимало другое: ей очень хотелось понять, за что отец так сильно ее ненавидел, почему он никогда не стремился с ней встретиться, не звонил, не писал, никогда ее не любил. Ей хотелось спросить напрямик, что с ним произошло, когда умер ее брат, но она не могла — во всяком случае, сейчас, когда сидела с ним рядом. Ее гнев копился годами на дне души, как нефть в подземном озере, из которого ей некуда выйти, разве что кто-то поднесет спичку и она вспыхнет, изойдет пламенем. И в конце концов так и случилось. Искра вспыхнула, когда отец спросил, как поживает Блэр, и одного его тона оказалось достаточно, чтобы Аллегра взорвалась.
— Почему ты спрашиваешь о маме с такой враждебностью? — спросила она и сама удивилась, словно сам вопрос и резкость, с которой он прозвучал, неожиданно вырвались наружу откуда-то из темных тайников ее сердца.
183 
