106 
– Наконец-то! Я сегодня уже столько кофе выпила, что у меня сердцебиение и щёки пылают.
– Ну, тогда ещё по чашечке бабахнем, ага? Слушай, у тебя тут коньяка или водки не завалялось, а то мне лень вниз спускаться.
– Есть немного. А ты сегодня не за рулём?
– Так у тебя же немного, говоришь.
– Нет, ну всё-таки.
– Не за рулём, не за рулём. Не волнуйся.
– Опять Мишка истерику закатил за то, что ты прокурила весь салон? – Наташа была в курсе мелких дрязг в семье подруги. Но только мелких.
– Можно и так сказать. Наливай.
– Странный он какой-то у тебя. Хотя чья бы корова мычала, а мне – молчать и молчать в тряпочку.
– Наташ, они все странные. Мне начинает казаться, что на всём белом свете нет ни одного нормального настоящего мужчины. В моём, конечно, понимании. Нет, бывают фигуристые, красивые, умные, богатые, спокойные. Издалека. А как только ты начинаешь присматриваться или, не дай бог, жить с ними – о ужас! – под одной крышей, так выясняется, что всё немного иначе.
– Яйца чешут и пиво пьют?
– Да хрен с ними, с яйцами и пивом. Пусть чешут и пьют. Но они оказываются… воздушным шариком. Пока был праздник – он бодро торчал на верёвочке, весь такой огромный, но невесомо лёгкий, вроде безделица, а со смыслом. А как салют отгремел – дряблый, маленький и такой бессмысленный капризный пшик. Сдулся. Выбросить жалко – есть в нём что-то трогательное. Или даже не трогательное как таковое, а детское чувство вины, мол, как же, пока были качели-карусели, я гордо держал тебя за ниточку. А как домой пришли – в помойку? И на глаза наворачиваются слёзы – всё равно его не брошу, потому что он хороший.
«Красиво излагает, собака!»
– Так только и остаётся, что ильфо-петровщиной тешиться, чтобы окончательно не тронуться. – Наташка разлила по чашкам коньяк, они молча чокнулись и выпили. – Это у тебя этот… Кризис семейной жизни. Они случаются в первый год, потом, кажется, в семь лет, ну и в десять, наверное, тоже.
– Да. Кризис. Причём с самого первого дня не то что семейной жизни, а наших с Мишкой отношений. Ладно, хватит обо мне. Битый небитого везёт. Профессора нет на кафедре?
Наташка кивнула на чашку: «Ну, раз я коньяк пью».
Женька прикрыла дверь ассистентской, распахнула окно и закурила.
– Слушай, давно хотела тебя спросить. Вот сколько лет тебя знаю, столько и хотела. А что у твоих отца и матери не заладилось, если не секрет, конечно? – Нехорошо, конечно, было задавать этот вопрос именно сейчас. «Ляпнула сдуру», – подумала Женька.
– А! Давняя история. Отец, он, что называется, волк-одиночка. Но такой уютный домашний волк. Ему надо вначале – поле, степь, лес, охота, драка. Но одному. А потом – домой, в уютную нору к волчице. А мама разве что на жизнерадостную дворнягу тянет, при всей моей любви к ней. Будет есть из любых рук.
– В смысле?
– Нет, не в том, балда! Хотя кто там знает, что было. Я маленькая ещё совсем была, когда они развелись. Но в общих чертах вроде как у мамы вечно полный дом народу был – проходной двор. Кто за солью, кто за спичками, а кто и пожить, пока негде. И болтушка она страшная. И чтобы танцы, свет и музыка. А отец любил дома тишину, покой и полежать в темноте.
– Вот тут я его понимаю. Может, я тоже волк? Хотя мне вначале танцы, свет и музыка, а потом лежать в темноте. И кого-то бы обнять…
– И плакать?
– Обнять и выпить.
– И выть на луну.
– Весело выть на глупую толстую луну вдвоём. В темноте.
На девушек явно повлиял коньяк, и они не на шутку развеселились.
– Представляешь, как вытянется фейс Михалпетровича, если я предложу ему: «Милый, давай выпьем, встанем на четвереньки и хором повоем на луну»? – хихикала Женька.
– Ага, так и слышу его правильный рациональный голос: «Зачем?!»
– А я ему: «Потому что мы волки, р-р-р-р!!!»
– А он тебе: «Да, да, любимая. Я сейчас отойду на минуточку, и повоем», а сам срочно в психиатрическую подстанцию звонить, – утирала слёзы Наташка.
– Наталья! – вдруг прекратила смеяться Женька. – Он мне отвратителен. Ни спать, ни есть рядом с ним не могу. На работу, домой, пиво, телевизор, специальная литература, по выходным – кабак или к друзьям в гости. А-а-а!!!
– Все так живут. А я ещё хуже.
– И я бы жила. Только не с ним. Наверное, с кем-то… С кем-то ещё и пиво с яйцами – рай. А ведь уйдёшь от него, все сразу сумасшедшей объявят. Или блядью. Впрочем, с последним я согласна. Но ты представляешь, что начнётся? А я трус. Вот если бы он сам от меня ушёл. Ну, то есть выгнал – это же его квартира. А он вообще всё съедает и не давится даже ни капельки. У него вместо души и сердца – камнедробительный желудочно-кишечный тракт. Хотя… – «Лучше молчи! Не время! И не место!»
106 
