ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  54  

Но в данной компании было всё немного не так. Как-то ни в ком из них – ни в еле-еле троечнице с конским блондинистым хвостом толщиной в руку, ни в крепкой серой мыши хорошистке, ни в задире-отличнице, вечно недовольной необходимыми и достаточными знаниями большинства учителей, ни в яркой брюнетке, дочери мента – не угадывалось ничего женского. Во всяком случае, пока они ещё были девочками.

Задире-отличнице Людка была ближе по характеру. Потому они долго не могли друг без друга, но и вместе долго не могли. И были немного более остальных своих подружек как бы на одной волне.

Однажды, классе в пятом, задира-отличница увидела за окном на подоконнике раненого голубя. Рамы высоченного окна «сталинки» были закрашены, а из форточки до голубя было никак не дотянуться. Даже скрученным в жгут здоровенным полотенцем. Которое к тому же шлёпнулось на тот же подоконник. И теперь надо было спасать не только голубя, но и полотенце. Оставив приоткрытой дверь, задира-отличница выбежала из подъезда в тонкой кофточке, колготах и тапках, пробежала через арку к своему окну, и… А голубь уже улетел. Видимо, он был не сильно раненный, а сильно нахохленный. Но до полотенца не допрыгнуть. Потому что окна даже первых этажей «сталинки» достаточно высоки. Вовсе не такие, как крошечные окна домиков в самом начале Молдаванки. Потому что окна квартирки, где жили Людка, её мама-медсестра и папа-мент, были ровно по коленки даже пятикласснице. Идёшь и рассматриваешь цветы и занавески. И отражение собственных коленок. А в «сталинках» даже до подоконника первого этажа не дотянуться и не допрыгнуть! Какие уж там отражения! Задира-отличница побежала обратно, в подъезд, чтобы зайти домой, взять табуретку и… Но дверь в её квартиру захлопнулась. Щёлкнул язычок английского замка – и привет! И что теперь делать, если на улице февраль – он, не смотри что город южный, достаточно лют, – а ты в тонкой кофточке, колготах и тапках и мама или папа придут с работы ох как нескоро?! Часов через шесть… Что делать? Стоять под дверью? Куда-то идти? В колготах и тапках? Увольте! Даже через дорогу к конскому хвосту не побежишь, потому что стыдно! Взрослая девочка – и в одних колготах. Без юбки, без брюк! Нет уж, лучше здесь стоять и ждать маму или папу, и пусть ругаются сколько угодно, только бы не позор!

И тут в подъезд зашла Людка. И сказала:


– Ха! Так и думала, что ты тут что-то в очередной раз отморозила. Пошли!

– Куда? – жалобно спросила задира-отличница Людку.

– К папе в машину! Я его попросила меня покатать и вдруг решила к тебе заехать! Не знаю почему. Просто так.

– Мне стыдно идти в одни колготах! – чуть не захныкала всегда слишком гордая, чтобы плакать, задира-отличница.

– На! – сняла Людка своё пальто и протянула подруге. – Я в юбке, мне не стыдно ни идти, ни ехать!


И Людкин папа-мент отвёз Людку и задиру-отличницу сперва к ним домой, на Молдаванку, а затем снова домой к задире-отличнице, предварительно позвонив её родителям и взяв с них слово, что они не будут ругать свою дочь ни за голубя, ни за полотенце, ни за тапки с колготами и прочую безалаберность. Потому что ну когда ещё быть безалаберными, как не детьми? Безалаберные взрослые – это гораздо хуже! Вот так и сказал тогда Людкин папа-мент по телефону и даже лично родителям задиры-отличницы. Несмотря на то, что он жил на Молдаванке, у него был телефон. Потому что куда же начальнику Ильичёвского районного уголовного розыска без телефона? Хотя, конечно, машина была не его, а служебная. И не чёрная служебная «Волга», а простой ментовский «уазик». И Людка с задирой-отличницей катались в папином ментовском «уазике» там, за решёткой. Где обычно катаются служебные собаки. Ну, так, во всяком случае, девочкам говорил Людкин папа-мент. Но Людка шепнула задире-отличнице, что на самом деле там катаются вовсе не служебные собаки. А преступники! Однажды, когда папа-мент ещё вешал кобуру то под пиджак, то на пиджак на крючок вешалки в коридоре, где висели и детские курточки, и женские плащи, и даже какой-то невнятный плюшевый ватник, ещё от бабушки, у них во дворе, в самом начале Молдаванки, сосед Митрич пошёл на соседа Моисеича с топором. Они сначала вместе много пили и целовались, а когда выпили ещё больше, то стали решать какой-то, как сказал Людкин папа-мент, «нациянальный вопрос». Моисеич в Митрича плюнул, а Митрич начал гонять Моисеича по двору топором. Хотя, когда они сначала целовались, то слюна у них была такая же, как и когда начали плеваться. Но, видимо, повышение градуса обсуждения «нациянального вопроса» сильно изменяло свойства не только слюны, но и мочи, которая у Митрича и Моисеича, по словам Людкиного папы-мента, в подобные моменты «шибко ударяла им в голову». И шибко ударенные в голову мочой Митрич и Моисеич становились «не в адеквате». Но обычно этот «не в адекват» заканчивался более мирно – ватным стариковским мордобоем и пьяными слезами примирения по всем вопросам, включая «нациянальный». А в тот раз Митрич отчего-то схватился за топор. Но Людкин папа-мент вышел во двор, нацепив кобуру прямо поверх майки. И, почёсывая своё плотное брюшко, сказал кружащим по двору в странном петляющем ритуальном танце Моисеичу и Митричу:

  54