Лёгкий, ненавязчивый романчик 
148 
— Господи! — взвизгнул Трубников.
— Облава, — сквозь зубы прошипел Свинецкий. — Всем молчать! Кто посмеет пикнуть — пристрелю!
Некоторое время сверху доносились только невнятные ругательства старухи да мягкий басовитый говор вошедшего. Наконец крышка тайного хода откинулась, и по деревянным ступеням заскрипели тяжелые шаги.
— Не лякайтесь, не лякайтесь, шановны панове, — проговорил незнакомец. — Це ж я, ваш хетьман.
Ять расслышал, как Свинецкий взвел курок.
— Не стреляйте, ради Бога! — умоляюще проговорил гетман на чистом русском языке, почти без акцента. — Господа, я ровно в том же положении, что и вы… Умоляю… Позвольте мне объясниться…
— Ни с места, наглая рожа! — заорал Терновский, чувствуя себя хозяином положения. — Дошел, значит, и до тебя черед! Что, солдаты в городе? Скинули-таки тебя, тварь чубатая?!
— Сядьте, Терновский, — брезгливо сказал эсер, зажег свечу и закурил. — Рассказывайте, гетман, в чем дело.
— Ночью… ночью пришел крейсер «Верный», — уныло забасил гетман. — На нем бунт, матросы отказались слушаться большевиков…
— Молодцы! — восхитился Свинецкий. — Я знал!
— Да, да… Говорят, не для того царя скинули, чтобы теперь нас свои же угнетали… Они ушли из Севастополя, пришли в Ялту и хотят тут установить анархию. Черный флаг, наших всех погнали…
— A как же твои черножупаннички?! — торжествующе воскликнул градоначальник. — Армия твоя голоштанная как?
— Да какая же армия, — оправдывался гетман. — Я ж не военачальник, панове! Я хотел только, шоб вильна Украина… Вижу, шо большевики не особо много чего могут, ну и собрал горстку хлопцев…
— Горстку! — усмехнулся Кропачев. — От горстки мы б не побежали. Ты штыков триста набрал!
— И ста не было, вот те крест! — поклялся гетман. — Я ж не командир, панове. Я ж бухгалтер из санатории Крошева, под Мисхором. Чернодурко моя фамилия. Но вижу — все, кому не лень, власть берут, так шо ж я, хуже грузчика? Две буквы переставил, ну и…
— Ты грузчиков не трогай! — крикнул из угла Кропачев. — Грузчик, ежели он сознательный, землю двинет!
— Та шо нам теперь делить, панове! — понурил голову Чернодурко. — Ну, напужал я вас трохи… Думаете, я не знал, где ты, Кропачев, сидишь? Негде тебе больше было, Кропачев, сидеть, кроме тут! Не стал бы вас брать, вот те крест! — Он размашисто перекрестился. — Теперь-то шо я могу, теперь матросы в городе… Анархыя! Хлопцы мои разбежались, сам я сюда еле добег — стреляют вовсю… Ух, хорошие ребята! — непоследовательно восхитился он. — Черный флаг и это… Ленты пулеметные крест-накрест, бескозырочки… Ну, дадут теперь жару! Хорошо, если старушку нашу не тронут. Да шо вы регочете, панове? Шо я смешного сказал? Но Ять уже не мог остановиться. Появление гетмана было последней каплей.
— Может, истерика? — озабоченно спросил Терновский.
— Ка… ка… какая истерика! — задыхаясь, слабым счастливым голосом выговорил Ять. — О… о… опомнитесь… Боже, какой восторг! Терновский тяжело повернулся на своем пустом ящике, тот треснул, и скоро хохотали все семеро, включая гетмана.
23
— Ну ладно, мне пора. Благодарю вас, нижайше благодарю, — сказал Ять, стоя на крыльце особняка Анны Густавовны. Старуха смотрела на него неодобрительно. Было шесть часов вечера — до сумерек они проспали после тревожной ночи.
— Но куда вы пойдете, в городе бандиты, — ворчала она.
— Мне они не страшны. Пусть гетман боится. Я попробую с ними поговорить насчет Гурзуфа — может, они и татар выкинут…
— Ага, выкинут, — кивнул Грэм, стоявший рядом. — И разграбят Гурзуф до фундаментов.
— Нет, я пойду. Спасибо за приют, но я долго в подполье не вынесу.
— Да я с ним пойду, — словно уговаривая мать гимназического приятеля отпустить его с собою на дикий пляж, вступил Грэм. — Мне тут тоже не опасно, я сам анархист… Благодарствуйте, Анна Густавовна! Не надо ли чего? Может, дров наколоть?
— Егор все сделает. Но объясните, отчего эти перемены?
— В революцию играют. Свинецкий, а вы куда?
— У меня свои дела, — вскинул бородку Свинецкий.
— Что ж, гетман один останется?
— Почему ж. С Кропачевым. Трубников еще. А вам, Ять, я советую прямиком направляться в Гурзуф. С анархистами разговаривать — это не с гетманом нашим картонным. Они матросы, тут настоящий агитатор нужен. Я и пойду.
— Владимир Васильич, вас первого убьют, — попытался остановить его Ять. — Они агитаторами сыты по горло…
148 
