Лёгкий, ненавязчивый романчик 
196 
— Тринадцатая, в седьмом доме.
— А я почем знаю, — выждав еще около минуты, проговорил Матухин. — Не я ж решаю, верно? Есть решение: иди, товарищ Матухин, и уплотняй. Товарищ Матухин идет и уплотняет.
Именно тут Ять заметил главную речевую особенность всего нового начальства: получив самомалейшую власть, эти люди немедленно начинали говорить о себе в третьем лице, словно председатель домкома не был уже прежним Матухиным, а мгновенно объективировался от него. Был некий Николай, бондаревский рабочий, токарь или слесарь, — и отдельно от него, как огромная тень, молчал, двигался и разрешал мировые проблемы товарищ Матухин, та душа, которая в древних языческих культах проделывала самые опасные дела за своего носителя, пока он валялся в трансе у ног колдуна.
— Товарищу Матухину сказали, — продолжал товарищ Матухин, — он и сделал. Потому решение, так? Решение уплотнять. Которые не живут, тех целиком. Которые живут, тем комнату. Вы не живете — вас целиком.
— Но я выехал всего на месяц, по работе…
— Откуда же мне знать, куда выехал? Я вижу, что отсутствуют, я и вселяю. Если бы я видел, что присутствуют, я бы не вселил, верно? Или если бы предупреждение. Могли подойтить, предупредить: так и так, товарищ Матухин. Товарищ Матухин не вселил бы. Или вселил бы не целиком. Но если нету никого, так я и вселяю. Это ж не я решил, верно? Есть решение уплотнить… Ять понял, что по этому кругу товарищ Матухин может ходить бесконечно.
— А мне где жить? — снова спросил он.
— А я знаю? — отвечал товарищ Матухин. — Если мне будет распоряжение, то я вселю. Если не будет распоряжения, то не вселю, так?
— Чье расноряжение?
— От Петроградского совета распоряжение, — охотно ответил Матухин. Вероятно, это была цель заведомо недостижимая, и потому к ней он переадресовывал Ятя с такой же радостью, с какой дворничиха отправила его к главе домового комитета. — Петроградский совет должен распорядиться в районный совет, оттуда должны дать направление в участковый комитет, а там я на заседании участкового комитета рассмотрю и вселю. Если распоряжение, я сразу вселю, верно? Когда распоряжение, то как же… Ять почувствовал, что Матухин заходит на новый круг, и поспешил прервать его:
— Но есть договор, есть расписка об оплате. Эта квартира — на весь год моя.
— А что договор? Все договора не действуют, вон даже с Францией не действуют. Что мне договор? Мне нужно распоряжение от Петроградского совета, чтобы районный совет дал в участковый совет, а я потом на домовом комитете могу рассмотреть.
Вся эта цепочка, начиная с недосягаемого Петроградского совета, которому только и дела было до вселения Ятя, напоминала нечто сказочное, чуть ли не из Афанасьева: поразителен был мгновенный перенос фольклорных представлений на государственную жизнь. Изначальная установка была загадочна: пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что. Все выходило по грэмовскому рассказу: не успел Ять прийти в родной город после долгих странствий, как должен снова уйти, двинуться по кругу, найти волшебный клубок, по нему прийти в Петроградский совет, там усыпить дракона, умилостивить пса, расположить к себе стальной замок, добраться до Председателя (Кашей Бессменный: скелет, корона), от него получить перо лебединое, куда поплывет — туда пойти; поплывет в совет районный, где надо дунуть, плюнуть, подковать блоху, грянуться оземь, обернуться кисою, доказав тем самым столь ценимую новой властью способность к превращениям, — тогда председатель районного совета обернется мышью; председателя Петроградского совета изловить, тут он прямо в кошачьих лапах закычет зегзицею, а ты должен обратиться в коршуна, после чего, уже в твоих когтях, он сделается орехом, а ты белкою, и тогда, утомленный цепочкой превращений, довольно отдуваясь, выдаст он тебе предписание, а такожде лук со стрелами. Стрела упадет во дворе дома одиннадцать по Петроградской стороне, а там уже стоит товарищ Матухин в кожаном картузе; как стрела попадет ему в картуз, так он обернется серым волком, и ты на нем въедешь в квартиру тринадцать, дом семь, — после чего нынешние ее обитатели тотчас скатаются пыльными шариками, вернувшись в привычное свое состояние, только столяр, сопротивляясь дольше других, убежит огромным тараканом, рыжими усищами шевеля.
— Ну? — грозно спросил Матухин. — Что смешного нашел?
— Тебя, — беззлобно сказал Ять, повернулся спиной к представителю власти и, пошатываясь от смеха и слабости, пошел со двора. Темнело, и в густеющей синеве все ясней, становилась сказочность происходящего. Разумеется, ничего подобного нет и быть не может. И конечно, я не пойду ни в какой Петроградский совет. Я обожаю преодолевать препятствия, но лишь тогда, когда воздвигаю их себе сам, — я готов грянуться оземь и обернуться кем угодно, но не по твоему мановению, товарищ Матухин. Слава Богу, мне есть еще куда пойти, — и разрази меня гром, если я хоть на миг допускаю, что над этим моим прибежищем властна хоть какая-нибудь из властей.
196 
