ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Долгий путь к счастью

Очень интересно >>>>>

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>




  104  

Он уже третий год безуспешно сдавал экзамены «на дантиста». Жена работала бэби-ситтером, сын учился в школе, Марк «сидел на велфере», перебиваясь случайными заработками. У них ещё была бабушкина пенсия, которую налогоплательщики США щедро платили женщине, всю жизнь протрудившейся там, где с помощью советов кухарок управляли государством. В Америке уважают старость. И ещё — Марк отчаянно судился с кем только можно, а также небезуспешно лоховал страховые компании. В общем, он относился к той категории бывших соотечественников и человеческих типажей вообще, которую я не особо жалую. Тем не менее я уже пожала его потную ладонь, сижу на давно не мытой кухне, пью спитой чай из грязной кружки и слушаю всякую фигню о полукриминальных похождениях Марка, вместо того чтобы говорить о деле. Моя месть Джошу будет страшна! Я разрисую его календарь с изображениями суровых альпинистов-велосипедистов розовыми бантиками и алыми сердечками. Я заставлю его сожрать огромный синтетический бутерброд (ни слова о еде!) и выпить литр страшного кофе «Дан-кэн-Донатс» (ни слова о кофе!), а вместо «Хэллоу, гайз!» я буду говорить «Хэллоу, гейз!» Его драгоценного Майкла буду называть Мойшей, а его самого — Джо… Джо… Джойшей! Ну, или что-нибудь не менее страшное в этом роде.

Единственное, что согревало душу, — действительно донельзя дружелюбный Байкал. Он забежал на кухню, положил голову мне на колени и, виляя хвостом, периодически повизгивал: «Извините! Мне так неловко за первоначальные обстоятельства нашего знакомства. Позвольте мне исправить впечатление. Я и сам не знаю, что на меня нашло». Марк поведал мне обещанную леденящую душу историю о том, как милая беззлобная овчарка стала последователем куклуксклановцев. Байкал лежал у ног, влюблено поглядывая на меня и, разумеется, понимая, что речь идёт именно о нём.

Он с самого раннего щенячьего детства был до невозможности добрым. Его тискали все дети во дворе питерской новостройки на Гражданском проспекте. Дрессура, имеющая целью сделать Байкала правильной служебной собакой, привела к тому, что простейшая команда «Голос!» вызывала у него непроизвольное мочеиспускание. Возможно, в своей собачьей душе Байкал был поэтом или философом — он мог подолгу сидеть на балконе, разглядывая закаты и рассветы, романтически повизгивая себе под нос. Любил смотреть передачу «Спокойной ночи, малыши!» и слушать ранних Битлов, нюхать ромашки и ландыши, даже пресловутой «мА» постоянно улыбаясь во всю пасть. Он начинал скулить и плакать, если на него повышали голос, и спал на коврике в обнимку с плюшевым медведем. Он любил и был любим, не расставаясь с людьми ни на минуту. Пока… Пока Байкала не посадили в специальную клетку и не погрузили в багажный отсек самолёта в аэропорту Пулково, Санкт-Петербург. Хлебнув все ужасы этапных пересадок, вдали от семьи, в следующий раз он увидел так любимый им солнечный свет в аэропорту Логан города Бостона через сутки. Один бог знает, чего натерпелся бедный пёс, ведь у животных совсем иное, нечеловеческое восприятие. Для них текущий миг — это всё мироздание, весь спектр существования. Я не могу передать то, что ощущал тогда Байкал, но, гладя его сейчас, могла это почувствовать.

И надо же было такому случиться, что изнемогающее от первобытного ужаса животное извлекли на свет божий грузчики-афроамериканцы. Почему-то именно в них для несчастной псины сосредоточилось всё зло Вселенной. Возможно, он был слегка пессимистичен. Будь я на его месте, наверняка восприняла бы этих, пусть странного цвета и необычного запаха, созданий, как ангелов-освободителей. Но что случилось — то случилось. В его голове замкнуло какой-то нейронный контакт, и Байкал в первый раз возненавидел. Возненавидел яростно и навсегда всех людей, чья кожа темнее кофе с молоком.

Закончив рассказ, Марк замолчал, и на секунду в нём мелькнуло что-то человеческое. Что-то не из области денег, страховок, велфера и прочего. Гнусно воспользовавшись паузой, я взяла инициативу в свои руки и вернулась к непосредственной цели моего визита.

На все мои вопросы, знакома ли ему специальная лексика, известна ли ситуация с ВИЧ/СПИДом в Бостоне, штате Массачусетс, вообще в стране и прочие, Марк обиженно вопил: «Я таки всё же доктор!» В памяти крутилось выцарапанное на парте первой аудитории одесского медицинского института году эдак в 1986: «Курица — не птица, стоматолог — не врач!» Все попытки выяснить уровень знаний Марка в инфектологии, связанные с необходимостью коррекции поведения и правильного перевода, сводились к нулю. Он обидчиво отвечал мне, что на всех этих «вайромегалоцитрусах» и «гомококках» собаку съел. Принимает роды на дому каждый день у самых обеспеченных бостончанок, которые, видите ли, отказываются рожать в Бригем энд Вимен-госпитале из-за полнейшей антисанитарии и некомпетентности акушеров данного родовспомогательного учреждения. Лично обучал делать спинномозговую анестезию нынешнего министра здравоохранения США. Оказывал медицинскую помощь узникам Дахау, тайно проникнув в лагерь. Прямо в лицо высказал Йозефу Менгеле на его родном языке всё, что о нём думает. После чего собственноручно крестил польского младенца, ставшего впоследствии Папой. А также редактировал клятву Гиппократа. Причём по просьбе автора. Я очень устала.

  104