Она хотела сказать это шутливым тоном, но почему-то неожиданно ее голос стал серьезным и трогательным. Глаза их встретились, и на мгновение Камилле показалось, что нее замерло вокруг.
– Я убежден, что делаю ошибку, – ответил Хьюго. – И, тем не менее, с превеликим удовольствием принимаю ваше приглашение на обед.
– Вот и прекрасно! – воскликнула Камилла, даже не догадываясь, как засверкали ее глаза от радости.
Она встала, но в этот момент корабль накренился, и она потеряла равновесие. Она упала бы, если бы капитан Чеверли не подхватил ее. Какое-то мгновение голова Камиллы покоилась на его плече, и она засмеялась над собственной беспомощностью. Но вдруг глаза их встретились, и у Камиллы перехватило дыхание.
Казалось, они оба были ошеломлены, оба были не в состоянии говорить или двигаться, а лишь чувствовали, что нечто непреодолимое промелькнуло между ними, нечто такое, что заставило Камиллу нерешительно произнести:
– Я… должна идти…
Она с трудом добралась до своей каюты и прилегла на кровать. В течение следующего часа шторм, казалось, усилился, а потом постепенно утих. Хотя море было еще бурным, она уже могла передвигаться по каюте, не натыкаясь па стены и на мебель. Когда раздался стук в дверь и объявили, что обед подан, она успела переодеться, а Роза примела в порядок ее волосы.
Камилла велела горничной распаковать одно из самых красивых новых платьев и, разглядывая себя в маленькое зеркало, пришла к выводу, что оно ей очень к лицу.
Платье было сшито из тончайшего газа, украшенного узорами в виде веточек с голубыми цветами. На тот случай, если в салоне будет прохладно, Камилла взяла с собой пелерину из нильского голубого бархата на лебяжьем пуху. Девушка чувствовала, что выглядит гораздо более изящно, чем когда-либо прежде. Она не хотела признаваться себе в том, как хочется ей еще раз увидеть восхищенный взгляд Хьюго Чеверли.
Когда Камилла вошла в салон, Хьюго Чеверли сидел там с мрачным и презрительным видом. Но, к ее великой радости, при ее появлении выражение его лица изменилось, он взял ее руку и галантно поднес к своим губам.
– Ваш покорный слуга, мэм.
Камилла сделала реверанс, но в этот момент корабль накренился, она потеряла равновесие, и ее смех растопил легкий холодок их встречи.
– Как там на палубе? – поинтересовалась она. – Мне очень хочется подняться и посмотреть самой, но я боюсь навлечь на себя недовольство капитана.
– Ветер стихает, и завтра к утру море будет спокойным.
– Я думала, мы должны были прибыть к месту назначения уже сегодня вечером, – сказала Камилла.
– Из-за шторма мы сильно отклонились от курса, – пояснил Хьюго, – поэтому капитан решил не спеша привести корабль в порт во время утренней вахты. Когда вы проснетесь, мы будем уже в Европе.
– Я рада, что мы можем сегодня пообедать на корабле, – просто сказала Камилла, когда они уселись за стол и стюарды принесли первое из длинной вереницы необычных блюд.
Они говорили об Аполлоне, о службе Хьюго Чеверли в армии, о Джервезе и о том, как он всегда любил море. Во время обеда Камилла не раз заставляла Хьюго Чеверли смеяться от души, но когда стол был убран, а стюарды ушли, в каюте повисла неожиданная тишина.
– Я в первый раз обедала наедине с мужчиной, – вдруг произнесла Камилла, следуя ходу собственных мыслей и вряд ли осознавая, что говорит вслух. – Оказалось, что гораздо легче вести беседу с одним человеком, чем участвовать в общем разговоре.
– Это еще зависит от данного человека, – предположил Хьюго.
– Возможно, – ответила Камилла. – Но поскольку у меня нет опыта подобного общения ни с кем, кроме вас, мне трудно судить.
– Вы не должны никому рассказывать, что обедали со мной наедине, – тихо произнес Хьюго Чеверли. – Очень важно, чтобы в ваш адрес не раздалось ни слова критики.
– Угнетающая мысль, не правда ли? – заметила Камилла. – Начиная с сегодняшнего дня я должна все время помнить: что бы я ни сделала и ни сказала, всегда найдутся глаза, которые увидят, и уши, которые услышат. О Боже, если бы только я могла остаться дома и быть просто мисс Никто.
– Это, безусловно, решать вам, – сказал Хьюго Чеверли.
Тон его переменился, и Камилла поняла, что опять чем-то вызвала его недовольство. От огорчения и разочарования она готова была расплакаться.
– Я вспомнил, что у меня для вас есть пакет, – сухо сказал Хьюго. – Было непростительно с моей стороны не подумать об этом раньше.