Лёгкий, ненавязчивый романчик 
114 
«Неважненько, — ответил я как можно спокойнее. — Наверное, не нужно мне было есть то пирожное с кремом...»
«Ах, только-то? — успокоился Фридрих. — А мне уже черт знает что померещилось».
И сказал всем вслух:
— Итак, дипломатические церемонии закончены. Все остальное — в ходе совместного существования. А сейчас — Бася делает Кысе славянскую постель, герр Лемке — маленькие окошечки в дверях для свободного перемещения Кыси в пространстве...
— Маленькими не обойдешься, — рассмеялся Лемке. — Вон какой здоровый Котяра! Я таких не встречал.
— Я тоже, — сказал Фридрих. — Фрау Розенмайер занимается обедом, а вы, Франц, идете за мной и Кысей в кабинет. Машину в гараж поставите позже.
И мы все пошли в дом. Каждый, куда ему было велено.
В кабинете, от величины которого у меня просто крыша поехала, Фридрих негромко приказал Мозеру:
— Свяжитесь с представителем фирмы Терезы Орловских и перенесите приезд тех двух филиппинок на следующую неделю. Это раз. Затем созвонитесь с администрацией «Тантриса» и от моего имени закажите на сегодняшний вечер стол для шести персон.
— На который час? — спросил Мозер.
— Часов на восемь, — ответил Фридрих.
Фридрих еще отдавал какие-то распоряжения по дому, но я уже ни во что не врубался, а только смотрел на доброе, расплывчатое лицо Франца Мозера и видел перед собой убийцу Фридриха фон Тифенбаха!..
А за Францем Мозером... Но мне это уже наверняка причудилось на нервной почве!.. Стояла чья-то неразличимая тень — то ли Человека, то ли Явления, то ли — сгустка еще не произошедших событий...
О, черт подери!.. Да что же это?! Ну как же Фридрих — такой умный, с такой потрясающей Контактной способностью — ничего не чувствует? Неужели двадцать один год ежедневного общения с Мозером напрочь притупили в нем все инстинкты самосохранения?.. И он по привычке скользит по поверхности сознания своего «шоферского секретаря», не давая себе труда заглянуть туда хотя бы немного поглубже...
Ведь почувствовал же Фридрих, когда я на мгновение нечаянно представил себе эту польскую Баську Кошкой, которую я мог бы... А это куда более тонкий и сложный процесс, чем проникновение в сознание Человека, с которым общаешься двадцать один год. Вот ведь поразительное несоответствие — чем дольше общаешься, тем меньше чувствуешь! Я всегда считал наоборот...
Но что это за тень позади Мозера?..
Нет, братцы, пока я таким путем попаду в Петербург, я определенно свихнусь в этом чудесном доме.
По старой домашней привычке я впрыгнул в кресло, покрутился там, перепрыгнул на подоконник, а затем снова вернулся в кресло.
— Ты что, нервничаешь? — спросил меня Фридрих, когда Мозер, записав все поручения, вышел из кабинета.
Я промолчал. Улегся в кресле и даже слегка прикрыл глаза, — дескать, «ни хрена я не нервничаю, думаю, как бы подремать...»
— Кстати! — тут же откликнулся на мое вранье Фридрих. — Где бы ты хотел спать?
Я моментально насторожился:
— А где обычно спишь ты?
— В своей спальне, на втором этаже. Рядом с ванной. Ты там еще не был?
— Нет.
— Пойдем покажу.
— Не нужно. Потом. Просто скажи Басе, чтобы она постелила мне там же, — сказал я и подумал: «На всякий случай...»
— У меня в спальне? — удивился Фридрих.
Он даже обрадовался этому, а я подумал — вот ведь странная штука наша жизнь: сколько бы ни было вокруг тебя живых существ — Собак, Кошек, Котов, но если нет настоящей привязанности, я не говорю уже о любви, ты — ОДИНОК!
Я подраскинул умишком и сообразил, что если я соглашусь спать в его комнате и если, не дай Бог, что-то начнет происходить, я могу не успеть... Что «происходить» и чего «не успеть», я себе пока еще не представлял.
— Нет, — сказал я. — Спать я буду по другую сторону двери.
Не желая объяснять истинных причин моего отказа спать с ним в его спальне, я прибавил, не солгав ни слова:
— Мы так всегда в Петербурге жили. Плоткин — в одной комнате, а я в другой — у его дверей.
Фридрих весело рассмеялся. Я даже и не думал, что в таком возрасте можно хохотать так самозабвенно!
— Потрясающая идея пришла мне в голову! — еле выговорил Фридрих. — Как только в моей постели окажется кто-то из дам и я, как обычно, к сожалению, буду вынужден признать себя несостоятельным, я же всегда смогу призвать тебя на помощь! А, Кыся? По-моему, замечательная идея!
Я вежливо похихикал в ответ, а сам подумал: «Господи! Как говорится, „сохрани и помилуй!..“ Как было бы прекрасно, если бы моя помощь понадобилась только в этом случае!..»
114 
