Лёгкий, ненавязчивый романчик 
153 
Вокруг этих Кошечек и Собачек так и вьются очень интеллигентного вида люди; в шелковых голубых и розовых халатах. Кто по-французски говорит, кто по-английски, кто по-испански... Чтобы каждый Клиент в пансионе имел тот язык, к которому он привык у себя на родине. Да и с Хозяевами Клиентов так общаться легче.
Отвели мне небольшую комнатку — голубую. В одной плошке — кристально чистая водичка, в другой — не киснущее свежее молочко. На всякий случай. Потому что столовая для нас, Котов, — в другом месте. Ну и конечно, постель — потрясающая! Пушисто-мягкое корытце с уймой подстилочек и крохотных подушечек.
Ничего нашего российского! Все заграничное. Я даже кучу всяких немецких примочек узнал, которые видел в том мюнхенском Кошачье-Собачьем магазине в Нойе-Перлахе, где мне покупали поводок, а для Дженни меховое пальтецо с капюшоном.
И по этим салонам тоскливо и важно шатались наманикюренные и невероятно причесанные Кошки, прилизанные и спесивые Коты вперемежку с растерянно-истеричными Собачками, постриженными так, будто они секунду тому назад вернулись из циркового манежа.
Однако, скажу без ложной скромности, когда Пилипенко выпустил меня в этом великосветском салоне из сумки и я появился в своей рождественской красно-золотой жилетке, — все окружающие меня Коты, Кошки и Собачки замерли и уставились на меня, как на седьмое чудо света. В воздухе густо запахло нескрываемой завистью. Да здравствует моя подруга Таня Кох — очень-очень русская немка!
Меня оформили, прочитали внимательно мое любимое меню, тут же изготовили мне «татарский бифштекс» из свежайшей телятины, и, пока я пожирал его прямо в кабинете Пилипенко, все остальные служащие, оказавшиеся действительно интеллигентными и высокообразованными людьми (не дурак был Пилипенко — сумел подобрать кадры!..), изучали инструкцию пользования моим телефоном для связи с личным переводчиком «герра Мартына-Кыси фон Тифенбаха» в Мюнхене — фрау Кох.
Пожрав, я решил тут больше не задерживаться и немедленно отправиться домой — к Шуре. А вдруг у него просто испорчен телефон и нет денег его починить? Или у него отключили телефон за неуплату? У нас уже такое бывало!.. И наверняка Щура сидит сейчас в тоске и одиночестве при мертвом телефоне дома, за своей старенькой пишущей машинкой, в которую уже месяц как вставлен чистый лист бумаги...
Я растолкал столпившихся у моего телефона, вскочил на стол Пилипенко и сам нажал мюнхенскую кнопку. Все ахнули!
Послышался стрекот набора номера, два длинных гудка, и сразу же — голос Тани:
— Доктор Кох.
— Это я, — сказал я ей мысленно, по-шелдрейсовски.
— Кыся! Миленький!.. А мы уж тут волнуемся... Ну как ты там? Тебе не холодно?
— Нет. Таня, пожалуйста, скажи этим обалдуям, чтобы они дали мне машину и отвезли на проспект Науки, к шашлычной.
— Как?! Они тебя там даже не покормили? — возмутилась Таня.
— Нет-нет... С этим все в порядке. Просто там, у шашлычной, находится мой дом с Шурой Плоткиным.
— Понятно. Передай трубку главному. Я все скажу. И не забывай, что между Мюнхеном и Петербургом — два часа разницы.
— А чтоэто такое?
— Ладно. Я тебе потом объясню. Давай ихнего шефа!
Я пододвинул лапой телефон к обалдевшему Пилипенко и УСЛЫШАЛ, как Таня пересказала ему мою просьбу.
— Бусделано! Бусделано!.. Сей минут!.. — только и отвечал Пилипенко. — И водитель наш будет ждать герра Кысю сколько нужно. И телефончик я ему ваш передам для связи... Не беспокойтесь, водитель у нас — человек проверенный! Он же осуществляет безопасность Клиента, хе-хе, так сказать. Все будет в ажуре... Передаю трубочку!
Пилипенко мизинчиком развернул ко мне телефонную трубку И сладко вымолвил:
— Вас...
Я приложил свое рваное ухо к трубке.
— Кыея, — сказала мне Таня. — Телефон возьми с собой. Связь — через твоего водителя.
— Я слышал, — сказал я.
— Тебя тут все целуют!..
— Я всех тоже, — сказал я и сам отключил телефон.
На большом настольном аппарате со всякими примочками Пилипенко нажал кнопку и проговорил в микрофон грозным голосом:
— Водителя Черной «Волги» — ко мне, сей минут!
И точно — сей минут открылась дверь пилипенковского кабинета, и в знакомом запахе пота, оружия и «послявчерашнего» перегара вошел тот же самый милиционер из государственной автомобильной инспекции, который в прошлом году осенью остановил засранный пилипенковский фургончик, набитый нами — приговоренными к смерти, — и слупил с Пилипенко десять долларов, да еще и обозвал их с Васькой по-всякому!
153 
