Особенно,... 
120 
— Слышь, воин, а может, с глазу на глаз потолкуем?
— Так говори! — крикнул Рузила. — У меня от своих тайн нету!
— А давай тогда я тебе один сдамся! — предложил Богуслав. — За меня отец такой выкуп даст, сколько остальным никогда не собрать!
— Никого не отпущу! — отрезал вятицкий воевода.
Так они препирались, пока не охрипли. Однако крайний срок, назначенный Рузилой, — миновал. А штурмовать капище он не спешил. Надеялся так договориться.
И договорился-таки…
Застать лесовиков врасплох на их собственной земле — дело почти невозможное. Однако — получилось. Слишком велика была разница в воинском опыте вятичей и киевских гридней, у которых редко когда даже месяц мирный выдавался.
Затрубили рога — и меж деревьев, цепями, возникли русы.
Рузила вмиг смекнул, чем пахнет, и закричал своим, чтоб в драку не лезли.
* * *
— Молодец, сотник! — похвалил Богуслава Владимир. — Приманил лапотников. Но и я молодец, а? Соколом прилетел! Небось только к вечеру меня ждал?
— До вечера мы бы не продержались, — честно признался Славка, глядя снизу на конного Владимира.
— Как знать. Вижу, вы их хорошо поучили. Отбили охоту в драку лезть. Молодцы! И ты молодец! — Это он — тершемуся у Славкиной ноги Гошке. — Слыхал, порезал ты воя вятского?
— Кабы ножик подлиннее, я б его вовсе убил! — пискнул снизу Гошка.
— А кто мешал меч взять? — укорил Гошку Богуслав.
Гошка притих, но великий князь за него вступился:
— Зато нашел, как след оставить, дорогу своим показать.
— Так они и сами…
— Ну и что, что сами. — И Богуславу: — Славный у вас род. И справный. Подрастут мои сыновья, пестуном пойдешь?
Великая честь. Отказываться нельзя. Эх, знал бы Владимир… То-то Рогнеда порадуется.
— Позовешь, пойду.
— Вот и договорились.
Владимир двинул коленом, и конь, послушно развернувшись, понес его туда, где гридь сгоняла в кучу пленных лесовиков.
— Слышь, Славка, а князь тебя наградит? — дернул брата за кольчужный рукав Гошка.
— Уже наградил, — буркнул Богуслав, у которого вдруг испортилось настроение. Пестун, надо же! За собственным братом не уследил.
— Пошли-ка жрать, — сказал он. — Наши вон кулеш варят.
— Погоди, брат, — солидно произнес Гошка. — Есть одно дело.
Воин поесть да поспать никогда не отказывается. Но Гошка зорким глазом углядел среди пленников Бобреца. Долг ему за Гошкой. Не за то, что повязали, ясное дело. За то, что вступился перед своим. И вообще… Понравились ему вятичи-охотники. Обращались с уважением. Обид не чинили. Медвежонком звали…
— Здрав будь, медвежонок! — Первич подмигнул Гошке. — Вишь, как всё поменялось.
— Эти, что ли? — спросил Богуслав, глядя на похитителей Гошки. — Не очень-то грозны.
— А ты меня развяжи, рус, да посмотрим, кто грозен! — дерзко заявил Бобрец.
Гридень, который присматривал за пленными, захохотал.
— Развяжи их, Курша, — велел Богуслав.
— Ты что, драться будешь? — изумился гридень. — С этими?
— Глупости говоришь. Отпущу. Брат мой за них попросил. А вы, лесовики, запомните: я — сотник княжий Богуслав. Я вам волю дал, если кто спросит.
— Волю он дал, — пробормотал Бобрец, освобождаясь от пут. — Вольными родились, вольными и умрем. Мы — дети Стрыбожьи. Нет над нами людской власти.
— То ваше дело. — Богуславу понравилась независимость вятичей, но виду он не подал. — А вот ежели надоест вам в глухомани жить, — говорил он, обращаясь к Первичу, легко угадав, кто главный в этой парочке, — приходите в Киев и спросите меня. Найду вам дело подходящее. Нашему роду верные люди нужны. Пошли, Гошка. Кулеш небось уже сварился. Да и меду я бы выпил. Крыса у ихнего Стрибога пару бочонков меда позаимствовал, — и подмигнул Бобрецу.
— Я его отца и брата видел, — сказал Первич другу. — Они со Святославом к нам приходили. Таким и послужить незазорно. Всяко лучше, чем данниками жить.
— Ну уж — данниками! — проворчал Бобрец. — Я сроду никому дань не платил.
— Старшие скажут — заплатишь.
— Нет над нами старших, Первич, — вздохнул Бобрец. — Или сам не знаешь? Последние мы в роду. И под руку Рузилы нам теперь не пойти. Где он теперь, Рузила? Среди полоняников?
— Вот не думаю, — покачал головой Первич. — Думаю, сбег Рузила. Только это всё равно. Нет у нас теперь воеводы.
120 
