Особенно,... 
34 
– Все хорошо, – сказал Дамиан, убирая пряди волос у нее со щеки. – Не бойтесь, я держу вас. Через минуту вам станет легче. – Она ответила слабым кивком. – Стойте здесь, – приказал он. – У кучера наверху есть вода. Я сейчас вернусь.
Через несколько секунд граф появился с брезентовым мешком в длинных пальцах и смоченным носовым платком с вышитыми инициалами – Д.Л.Ф.
– Прополощите рот и сплюньте. – Она несколько раз сделала, как он велел, и действительно почувствовала облегчение. Граф обтер ей лицо влажным платком и дал выпить воды. – Только не все сразу. Пейте медленно и спокойно.
Когда Александра закончила пить, Фэлон повел ее обратно и помог влезть в карету. Она привалилась спиной к тугим подушкам, обитым черной кожей, и закрыла глаза. Обессиленная и смущенная, Александра чувствовала себя более несчастной, чем когда-либо.
Дамиан не сводил глаз с бледного лица с темными полумесяцами под прикрытыми веками. Из тысячи возможных реакций, какие он мог вообразить, изучая ее последние несколько месяцев, такая не приходила ему в голову.
Граф никогда бы не поверил, что Александре небезразлично то, что произошло с его братом. Размышляя о случившемся несколько минут назад, он не сомневался в ошибочности своих прежних суждений. Только что Дамиан видел боль в ее глазах. При всем желании он не мог этого отрицать. Смерть Питера, несомненно, принесла ей страдания. Она переживала его гибель так же сильно, как и он. Может быть, даже больше.
Это было прозрением, взволновавшим графа до глубины души. И вдруг Дамиан подумал, не было ли у нее…
– Значит, вы любили друг друга? – осторожно спросил он. В его намерения не входило ни задавать ей этого вопроса, ни получать на него ответ. Возможность услышать правду непонятным образом пугала его. И все же что-то подталкивало графа узнать хотя бы часть ее.
Александра медленно открыла глаза. В них по-прежнему отражалось страдание. Он понимал, что глубоко запрятанная тревога еще не изжита. От этого ощущения его собственная боль обострилась. За короткое время общее горе сделало их близкими, как никогда до этой минуты.
– Да, я любила его, – сказала девушка, и от ее признания в груди у него что-то перевернулось. – Я была к нему сильно привязана. Но это не те чувства, которые вы, должно быть, имеете в виду. Питер был мне другом.
У Фэлона словно гора свалилась с плеч, и он сам поразился, сколь велико было облегчение. После этого в его сознании произошел поворот. Он считал ее эгоцентричной, избалованной особой, заботящейся только о собственных интересах и ни в грош не ставящей всех остальных. В его глазах она была бессердечной тварью вроде его матери. Теперь ему стало ясно, что Александра вовсе не была бесчувственной.
– У вас есть все основания ненавидеть меня, – тихо сказала она. – В том, что случилось с вашим братом, есть доля моей вины. Я… я была слишком поглощена светской жизнью и собственной персоной. У меня не нашлось достаточно времени для Питера. Я проглядела его. – Слезы хлынули у нее из глаз и ручейками побежали по щекам. – Я бездумно кокетничала. Мне были неведомы его чувства… до тех пор, пока не оказалось, что уже слишком поздно. Возможно, не будь я такой взбалмошной и безрассудной… – Александра закусила дрожащую нижнюю губу и вытерла увлажненное слезами лицо. Одинокая слезинка продолжала упорно катиться к маленькой ямочке на подбородке. – Но у меня и в мыслях не было причинить ему зло.
Дамиан старался дышать глубоко и размеренно, но грудь его была стеснена. Все, что сейчас происходило внутри его, никак не вязалось с его намерениями. Никоим образом. До этой минуты он предвкушал сладость возмездия. Теперь он был так же расстроен, как и она.
– Сколько вам лет?
– Девятнадцать.
Два года назад, когда погиб его брат, ей было семнадцать. Дамиан мысленно чертыхнулся. Он думал, что она старше.
Александра чихнула, и граф полез доставать носовой платок, но спохватился. Он уже использовал его, когда вытирал ей лицо. Тогда Фэлон отобрал у нее ридикюль, порылся внутри и вынул белый платочек с кружевом. Она взяла его дрожащими руками и приложила к глазам.
Дамиан подумал, что должен утешить ее, но слова застряли в горле. Он хотел извиниться – сказать, что неправильно понял ее и поступил нехорошо, вынудив принять его предложение.
Но вместо этого он продолжал молча сидеть, откинувшись к стенке и прислушиваясь к тихим всхлипываниям. Даже перестав плакать, Александра не открывала глаз. Она избегала смотреть на него и много позже, когда изрядно стемнело и они уже почти подъехали к небольшой таверне. В этой гостинице он не планировал остановки. Здесь отсутствовали и те удобства, и тот уют, которые так ценил Дамиан. Но сюда можно было добраться быстрее, чем до первоначально намеченной им «Бригантины». Поскольку граф беспокоился, что Александра провела слишком много времени в пути, он спешил устроить ей отдых.
34 
